— Я все еще не разговариваю с тобой, не забывай, — повторила Пирожок раз, наверное, в шестой.

При этом смотрела она на кованые ворота Медвяных садов, перед которыми, как обычно, толпился народ.

— Напомни еще раз, — сказала Пирожок, — как она выглядит?

— Пышка с румяными щеками и вздернутым носом, — ответила Мошка. — Шаг порывистый.

— Никогда не занималась такими делами, — нервно пробормотала Пирожок.

— Ты просто набросишь ей на голову передник и будешь держать. Говорить буду я. — Мошка схватила Пирожка за руку. — Вон она! Смотри! Идем!

Девушка с лавандовой корзинкой остановилась в воротах, чтобы оправить оборки на пышной юбке. Она улыбнулась привратникам, бросавшим на нее подобострастные взгляды, вышла на улицу и стала высматривать брешь в людском потоке. Она совсем не ожидала нападения.

Когда передник оказался у нее на голове, у бедняжки перехватило дух, и она лишь слабо попискивала, пока ее волокли куда-то, взяв под руки. Ощутив спиной каменную стену, она уже была готова проститься с жизнью, но вместо этого услышала сердитый девичий голос:

— Ты не должна была продавать это платье!

— Что? — вырвалось у несчастной. — Что такое? Вы… кто такие?

Вместо ответа ей досталось несколько тычков в бока.

— Леди Тамаринд, — прошипел тот же сердитый голос, — отдала тебе свое белоснежное платье, в кружевах и жемчугах, с черным сердечком на рукаве. Ты должна была его сжечь, так ведь? Но ты не сожгла. Ты продала его. То есть попросту украла. Знаешь, что бывает с такими воровками? Сейчас как раз идут судебные заседания…

Припертая к стене бедняжка, все еще с передником на голове, стала бормотать слова оправдания:

— Ее светлость не приказывала сжечь то платье. Она сказала, я могу его продать. Только сперва срезать манжеты. Но… они были такими красивыми, с настоящим мейдермильским кружевом, что я подумала, она сказала это не всерьез. А леди, которой я продала это платье, заметила, что сердечко очень милое. Как будто… как поэты говорят — «я ношу твое сердце на рукаве». Так что я его не крала, нет, не крала…

— Ну ладно, — сказала Мошка и ткнула девушку под ребра еще раз. — Только чтобы помалкивала об этом, ясно? Тогда я тебя не выдам.

Девушка услышала, как убегают две пары ног, и дрожащими руками сняла с головы передник.

— Обязательно было так делать? — спросила Пирожок, когда они сбавили шаг и смешались с толпой.

Мошка пожала плечами:

— Мне с ней некогда было любезничать. Времени у нас в обрез.

— Это правда, — согласилась Пирожок. — Выходит, все так, как ты думала?

— Да.

Они остановились. Мошка, опершись о стену и сложив руки, посмотрела на Восточный шпиль.

— Леди Тамаринд заварила настоящую кашу с этим печатным станком, — сказала она. — Теперь все настроены друг против друга: герцог против радикалов, Книжники против Ключников. А на самом деле это все она…

— Так… ты думаешь, то сердечко на платье напечатано на станке?

— Да. Ей мало было заварить кашу. Она захотела сама увидеть, как работает станок.

— Но зачем? — спросила Пирожок недоумевая.

— Жажда власти, — сказала Мошка с убежденностью, поразившей ее саму. — Станок стоит себе в трюме, скалится на тебя как страшный зверь из клетки, словно говорит, что может перевернуть вверх дном весь город, свести с ума герцога, разжечь бунты, устроить гражданскую войну. А власть… она притягивает как магнит. Тебе хочется быть к ней как можно ближе, касаться ее, дышать ею, слиться с нею.

Теперь Мошка понимала, что именно власть очаровала ее саму, когда она впервые увидела леди Тамаринд. Та источала аромат власти, подобно тому как другие леди благоухают жасмином. Мошка не смогла устоять против этого аромата — белой, сияющей, невидимой глазу эссенции, окутывающей леди Тамаринд с головы до ног. Мошка еще не понимала суть власти, но девочку влекло к ней, как мотылька на пламя.

Точно так же саму леди Тамаринд манил печатный станок. Мошка живо представила, как белая леди, тяжело дыша, трогает станок, гладит его руками в белоснежном платье…

— Она не знала устройства станка, — сказала Мошка. — Не знала, как вынуть лист, что нужно вытянуть рамку и повернуть. Она сунулась внутрь и приложилась рукой к буквице. А потом, увидев отпечаток, избавилась от платья обычным способом — отдала горничной, приказав сжечь его или срезать манжеты. Зря она рассчитывала на прилежность горничной, эта ветреная избалованная девчонка решила, что выручит за платье с манжетами больше денег. Его купила та дама из «Серого мастифа».

— Но зачем это леди Тамаринд? Зачем ей устраивать беспорядки?

— Вот бы выяснить, а? Не знаю, зачем она печатала радикальные листовки о герцогских налогах и обнищавшем народе. Она уж точно не радикал. Думаю, она гроша ломаного беднякам не даст. Она Птицелов.

«Должно быть, при нашей первой встрече она до смерти перепугалась, подумала Мошка, мрачно улыбнувшись, — когда я сказала, что рядом с ней в карете едет шпион Книжников».

И тут она поняла, почему леди Тамаринд проявила к ней интерес. Ей нужен был информатор среди Книжников. Сестра герцога хотела знать наверняка, что те ищут станок там, где его нет.

Пирожок задрожала всем телом.

— Что нам теперь делать?

Неожиданно Мошка ощутила, что она здесь главная, хоть Пирожок и старше. Если Мошка скажет держать язык за зубами, та подчинится.

Ощущение власти даже над одним человеком пьянило Мошку. А что чувствует Тамаринд? Должно быть, с крыши Восточного шпиля весь Манделион видно как на ладони. Мошка представила, как тонкие белые пальцы леди Тамаринд когтями хищной птицы простираются над городом, норовя сжать его в кулаке. Словно город населен не людьми, а букашками — Пертеллис, оклеветанный и брошенный в темницу, был всего лишь букашкой, и Эпонимий Клент, тучный и самоуверенный, тоже был букашкой. И уж конечно, Мошка Май с черными блестящими глазами была самой что ни на есть букашечной букашкой, которую можно раздавить ногтем…

Мошку захлестнула волна гнева. Она достала из кармана платок, в который была завернута крохотная жемчужина, и взяла ее двумя пальцами. Подняв ее к небу, она увидела, как свет переливается в ней, наполняя ее сиянием. Но когда она опустила жемчужину на мостовую, та показалась ей обычным камешком. Мошка со всей силы топнула по ней деревянным башмаком, и от жемчужины осталась кучка белого порошка.

— Мы должны остановить ее, — сказала она твердым голосом. — И мы ее остановим. Что бы она ни затеяла. Но сперва я должна найти мистера Клента.

Пирожок растерянно заморгала.

— Тогда нам нужно отыскать Кармина, — сказала она.

Кармин, подмастерье суконщика, в этот час вопреки обыкновению не раскладывал шелка по прилавкам. Он сидел в подвале свечной лавки по соседству. Когда Мошка и Пирожок нашли его, на лице у него отразилась сложная гамма чувств — удивление, радость при виде одной девушки и подозрительность при виде другой.