Секунды тянулись как часы — небо светлело, и темнота рассеивалась. Сейчас около забора не было никого.

— Сейчас или никогда, пошли.

Они подбежали к забору; секунды потребовались на то, чтобы пролезть под проволокой и оказаться в траншее.

— Иди в свою хижину, Раджа. Я подожду.

— О'кей.

Несмотря на свой рост, Кинг легко и быстро добежал до своей хижины. Питер Марлоу выбрался из траншеи. Какое-то чувство подсказало ему сесть на край и посмотреть на лес за проволокой. Краем глаза он заметил, как Грей вышел из-за угла и остановился. Питер Марлоу понял, что его заметили.

— Марлоу!

— А, привет, Грей. Вам тоже не спится? — спросил он, потягиваясь.

— Сколько времени вы провели здесь?

— Несколько минут. Я устал ходить и присел.

— Где ваш приятель.

— Который?

— Американец. — Грей ухмыльнулся.

— Не знаю. Думаю, спит.

Грей посмотрел на китайскую одежду. Блуза была разорвана на плечах и мокрая от пота. Грязь, остатки листьев на животе и коленях. Полоска грязи на лице.

— Где вы так вымазались? И почему такой потный?

— Я грязен, потому что… нет вреда в небольшой, настоящей грязи. На самом деле, — сказал Питер Марлоу, вставая и отряхивая брюки на коленях и сзади, — ничего не может сравниться с небольшой грязью, чтобы заставить человека почувствовать себя чистым, когда он смоет ее. А я потею по той причине, что и вы. Вы же знаете, тропики — жара и все такое прочее!

— Что у вас там в карманах?

— У вас подозрительный, тупой ум. Вам кажется, все в лагере таскают контрабанду. Нет правила, запрещающего гулять по лагерю, если не можешь заснуть.

— Это верно, — согласился Грей, — но есть закон, запрещающий прогулки вне лагеря.

Питер Марлоу беззаботно разглядывал Грея, отнюдь не ощущая беззаботности в душе, и стараясь угадать, на что намекал Грей. Знает ли он?

— Надо быть дураком, чтобы сделать это.

— Верно. — Грей долго и тяжело глядел на него. Потом повернулся и пошел прочь.

Питер Марлоу смотрел ему вслед. Затем направился в обратную сторону, не глядя на хижину американцев. Сегодня Мака должны выпустить из госпиталя. Питер Марлоу улыбнулся, представив, как Мак обрадуется такому подарку по возвращении домой.

Из безопасного места, со своей кровати, Кинг следил за Питером Марлоу. Потом не отрывал глаз от Грея — врага, ощетинившегося и зловещего в свете нарождающегося утра.

Тощий, как скелет, лохмотья брюк, грубые местные деревянные сандалии, без рубашки, на руке повязка, потрепанный берет танкиста. Луч солнца осветил танковую эмблему на берете, превратив ее в расплавленное золото.

— Что тебе известно, Грей, сукин ты сын? — спросил себя Кинг.

Это было сразу после рассвета.

Питер Марлоу дремал на своей койке.

«Может, это мне снилось?» — спрашивал он себя, проснувшись. Потом его осторожные пальцы коснулись маленькой тряпочки, в которую был завернут конденсатор, и он понял, что это был не сон.

На верхней койке заворочался Эварт и застонал, просыпаясь.

— Чертова ночь, — проворчал он, свесив ноги с койки.

Питер Марлоу вспомнил, что сегодня была очередь их группы работать на выгребных ямах. Он растолкал Ларкина.

— А? А, Питер, — пробормотал Ларкин, борясь со сном. — Что там?

Питеру Марлоу было трудно удержаться от того, чтобы не выложить новость о конденсаторе, но он хотел дождаться прихода Мака, поэтому просто сказал:

— Наряд на выгребные ямы, старина.

— Черт возьми! Как, снова? — Ларкин распрямил больную спину, подвязал саронг и влез в сандалии.

Они нашли сетчатый черпак, пятигаллоновый бачок и пошли через лагерь, который только начинал просыпаться. Дойдя до уборных, они не обратили внимания на сидящих там людей, а те, в свою очередь, не обратили внимания на них.

Ларкин снял крышку выгребной ямы, а Питер Марлоу быстро провел черпаком по стенкам. Когда он вынул черпак из ямы, тот был полон тараканов. Он вытряхнул их в бачок и провел по стенкам снова. Еще один богатый улов.

Ларкин поставил на место крышку, и они перешли к следующей яме.

— Не трясите бачок, — сказал Питер Марлоу. — Посмотрите, что вы наделали! Я потерял как минимум сотню тараканов.

— Их тут миллионы, — с отвращением ответил Ларкин, перехватывая бачок поудобнее.

Запах был ужасен, зато улов богат. Вскоре бачок был полон. Самые маленькие тараканы достигали в размере полутора дюймов. Ларкин запер крышку бачка, и они зашагали к госпиталю.

— Это не я придумал такую надежную диету, — сказал Питер Марлоу.

— Вы их вправду ели на Яве, Питер?

— Конечно. И вы тоже, между прочим. В Чанги.

Ларкин чуть было не выронил бачок.

— Что?

— Неужели вы думали, что я расскажу врачам о местном деликатесе и одновременно источнике протеина и не воспользуюсь им для нас?

— Но мы ведь договорились! — заорал Ларкин. — Мы втроем договорились, что не будем готовить ничего непонятного, не предупредив сначала остальных.

— Я рассказал Маку, и он согласился.

— Но я-то нет, черт побери!

— Да, ладно, полковник! Нам пришлось ловить их и готовить тайком от вас да еще и выслушивать, как вы хвалите нашу стряпню. Мы так же брезгливы, как и вы.

— Ну, в следующий раз я хочу знать. Это, будь я проклят, приказ!

— Слушаюсь, сэр! — фыркнул Питер Марлоу.

Они отнесли бачок на кухню госпиталя. На ту крошечную кухню, которая кормила безнадежно больных.

Когда они вернулись в барак. Мак уже ждал их. Кожа у него была сероватого цвета, глаза налиты кровью, руки дрожали, но с лихорадкой он справился. Он снова улыбался.

— Приятно видеть вас, приятель, — сказал Ларкин, садясь.

— Да.

Питер Марлоу с отсутствующим видом вынул маленькую тряпочку.

— Да, кстати, — сказал он с подчеркнутой небрежностью, — это может когда-нибудь пригодиться.

Мак равнодушно развернул тряпочку.

— Проклятье! — только и сказал Ларкин.

— Черт возьми, Питер, — прошептал Мак, пальцы его тряслись, — вы хотите, чтобы со мной случился сердечный приступ?

Голос Питера Марлоу был таким же безразличным, как и выражение лица, но при этом душа его пела.

— Нет смысла расстраиваться из-за пустяка.