Хассель позвонил по одному из номеров, которые Тедди узнал от всесильного Луке. Когда абонент сообразил, кто звонит, тон изменился как по мановению волшебной палочки.

– Никаких проблем, всегда приятно поговорить. Когда ты хочешь, чтобы мы увиделись?

С каждым из пятерых Магнус говорил по заранее предложенному Тедди сценарию: надо обсудить одно в высшей степени конфиденциальное дело. Лучше всего у тебя дома, если это возможно. Не на глазах у всей адвокатуры, а то возникнут вопросы и домыслы.

Все до одного согласились – какой разговор, приезжай.

Первым, к кому они поехали, был Фредрик О. Юханссон. Живет в Юрхольмене, владелец инвестиционной компании Пекуниарапид АО. Член правления десятка, а может, и больше других предприятий.

Фредрик, или Фред О., как его называли в Фейсбуке приятели, родился в довольно скромной семье на севере Швеции, но в единственном интервью, которое он дал за всю жизнь, сказал так: «Немного удачи, и человек может достичь чего угодно. Вспомните младенца Иисуса».

Фредрик О. впустил Тедди и Деяна. Удивленно поднял брови, когда вслед за ними в дверь проскользнул Молер.

Очень пожилой, но крепкий, крашеные черные волосы, скорее всего, совершенно седые, два подбородка. Вилла по размерам не уступала какому-нибудь арабскому эмирату – не из самых больших, конечно. Потрясающий вид на море.

– Продать такой участок, и можно купить все Сёдертелье с пригородами, – шепнул Деян.

– Кто из вас Магнус Хассель? – спросил хозяин.

Молер удивленно вывалил язык.

– Мы просим извинить за обман. Магнуса Хасселя здесь нет. С вами хотел поговорить я.

– Вот оно что… – вздохнул старик. – Тогда мне придется попросить вас покинуть мой дом. Вы проникли сюда обманом. Можем увидеться у меня в конторе или у моего адвоката.

Тедди не сдвинулся с места.

– Мы пока воздержимся. То есть я хочу сказать вот что: пока мы не будем покидать ваш дом, куда мы проникли обманом, – более безмятежной интонации, пожалуй, не услышишь во всей Северной Европе. – Всего несколько минут.

Фредрик О. Юханссон посмотрел на Деяна, и его двойной подбородок мелко затрясся.

– Ну, хорошо. Говорите, с чем пришли. Но имейте в виду: у меня система оповещения и камеры наблюдения. И с минуты на минуту придут убираться. Так что не думайте, что какие-то номера у вас пройдут. У них есть ключи, и они прекрасно осведомлены о правилах безопасности.

Тедди не удержался и покосился на Деяна. Этот субъект вполне мог попасть в число заказов, когда они занимались киднеппингом.

Прошли в прохладную длинную, как теннисный корт, комнату. На стенах нет свободного места от картин, какие-то невиданные, неестественно огромные растения в горшках. На маленьком столе у окна – серебряный трехсвечник с замысловато переплетенными ветвями.

Несколько классических полотен с зимними пейзажами. Одно из них Тедди даже узнал. Он был почти уверен: работа Андерса Цорна.

– Вы знаете Педера Хульта?

– Нет. Это имя мне ничего не говорит. Послушайте, прежде всего мне хотелось бы знать, в чем предмет разговора.

– Со временем узнаете, – сказал Тедди. – Хорошо. А имя Матс Эмануельссон вам что-нибудь говорит?

У Фредрика О. забегали глаза. Или показалось?

– Э-э-э… это имя мне, кажется, знакомо. Но я пока не могу вспомнить, откуда. Дайте что-то еще.

– Примерно одиннадцать лет назад?

– Я же говорю: пытаюсь вспомнить.

– В большой усадьбе, наверняка и другие там были.

– Где? Какие другие?

– В частности, Педер Хульт. Матс Эмануельссон читал лекцию, давал советы по минимизации налогов и все такое прочее.

Лицо Фредрика О. отразило работу мысли.

– А-а-а… вот вы о чем. Да, теперь вспомнил. Но он же покончил жизнь самоубийством?

– А вы помните, когда вы встретили Матса? – спросил Тедди, не ответив на вопрос о самоубийстве.

– Не особенно ясно… но лекцию помню. Все хорошо, но я воздержался от его советов помещать деньги туда-то и туда-то. За что могу самому себе сказать спасибо. Кому сейчас можно верить? Если даже уважаемая адвокатура не в состоянии заставить своих сотрудников держать язык за зубами…

– Где находится эта усадьба?

– В Сёдерманланде. Где точно – не скажу, я ехал туда на такси. Недешевая поездка, могу вас уверить.

– Как она называлась, эта усадьба?

– Мне, по-моему, никто не говорил. А даже если бы и говорил, сейчас не помню. Десять лет прошло, что вы хотите.

– Как выглядел дом?

– Большой, красивый… девятнадцатый век, я думаю. Деревянная обшивка, такая, знаете, желтоватая, типичная… когда я приехал, было уже довольно темно… к чему все эти расспросы? Я ничего плохого не сделал.

– Вы, может быть, и нет. Зато другие… Как звали устроителя этой… конференции?

– А вот этого я вам не скажу, – Фредрик О. опустил голову и стал крутить на пальце обручальное кольцо.

– Почему?

– Потому что я не идиот. Эта лекция, и все другое – советы по… назовем это так: не минимизация, а оптимизация налогов. Есть и другой термин: «агрессивное планирование налогообложения». Если спросите меня – совершенно нормально, кому хочется платить лишнее, но если кто-то начнет копаться, обязательно разыщет состав преступления. Как вы сами и сказали: «зато другие»… почему я должен втягивать достойных людей в эти неприятности? Почему я должен взять на себя ответственность за то, что уважаемых людей станут поливать грязью? За какие-то старые грехи, которые если и были, то срок давности истек.

Никогда не стучать. Никогда не колоться. Принцип, по-видимому, существует во всех классах общества. Но есть и границы – до какого момента ты обязан этот принцип соблюдать.

Тедди резко придвинул стул. Его глаза были в дециметре от влажной физиономии собеседника.

– Слушай внимательно, Фредрик, – он перешел на «ты». – Мне с высокой колокольни плевать на отмывание бабок и налоговые хитрости. Речь не об этом. Речь идет о насилии, развращении малолетних и торговле живым товаром. И об убийствах.

У Фредрика О. сделалась такое лицо, будто ему только что сообщили об утрате всех источников существования. Он помолчал. Когда он начал говорить, двойной подбородок остался совершенно неподвижным, словно вылепленным из глины. Шевелились только губы.

– Убийства… звучит серьезно. Почему этим не занимается полиция?

– Вопросы здесь задаю я.

– Но вы же понимаете, насколько я ошарашен… это было так давно. Хорошо… устроителя звали Габриель Свереус.

Тедди пытался что-то прочесть в глазах Фредрика. Габриель Свереус. Матс называл эту фамилию.