Шеф-повар потер подбородок в явном сомнении, не решаясь вот так, с ходу, поделиться проблемами своего друга. Еще и на меня покосился так, словно я смахивал на недавно упомянутого электромуга. Граф понял колебания нового знакомого и, наклонившись к нему, зашептал на ухо:

– Да вы не смотрите, что у нашего начальника по кадрам такая отпугивающая внешность. Он верный товарищ, до крайности добрый и справедливый человек и полностью соответствует своему прозвищу Добряк.

Передавший мне эти слова Булька добавил от себя:

«В первый раз слышу такое точное определение твоего характера: добрый до крайности. Не находишь, что это звучит несколько пугающе? Типа: кто против моей доброты слово пикнет, тому башку сверну. А? И приврать ты всегда мастер…»

«Фи, как не стыдно! Кому это я так насильно идеалы доброты впаривал? – возмутилось мое добрейшество. – Да я если и обманываю, то только врагов или явных злодеев».

«Неужели? Значит, обман твоей жены, которая вдобавок императрицей является, приравнивает ее к врагу-злодею?»

От этого напоминания мне и в самом деле стало стыдно. Но признаваться риптону, что он меня уел, не хотелось, поэтому я применил право командира менять тему разговора, а то и вообще прерывать его в нужный момент:

«Потом поговорим! Ты мне мешаешь слушать интересный рассказ!»

Ратарк и в самом деле перешел к повествованию. Оказалось, что всемирно известный исследователь фауны и флоры – человек еще и авантюрного склада характера, не чуждый тяги к приключениям и готовый всегда стать на защиту справедливости. В одной из своих экспедиций он наткнулся на жуткое безобразие: колонисты пытались истребить аборигенов, а также полуразумных собак маклир, которые жили в идеальном мире со своими старшими братьями по разуму. Колонисты задумали обрызгать все растения и, в частности, фрукты и овощи, которыми в основном питались аборигены и собаки маклир, ядом, вызывающим необратимые последствия в организме, которые вели к смерти ровно через месяц. Да что задумали, то и совершили. И жизнь людей и собак оказалась под страшной угрозой.

Но с максимальной эффективностью сработал находящийся на планете и ведущий изучение маклир Юсима Тан. Он не только сообщил в Союз Разума о совершаемом преступлении, но и успел создать вакцину, после применения которой смерть представителям двух местных видов уже не грозила.

После этого часть колонистов была схвачена силами космического правопорядка, часть разбежалась по Галактике, часть сумели как-то выкрутиться, сославшись на свое незнание. И для всех трех групп ученый стал злейшим врагом. Не все высказывали угрозы вслух, но оставшиеся на свободе старались приложить максимум усилий для уничтожения Юсимы Тана. Дошло до того, что он теперь не может чувствовать себя в безопасности чуть ли не в каждом уголке Галактики.

Услышав это, Цой Тан сказал:

– Ничего! Я знаю место, где ему предоставят такую работу, что он не сможет отказаться и будет занят на тысячелетия! И бояться ему больше не придется!

Малыш осадил его:

– Не надо так категорически решать за него. Возможно, твой отец будет иного мнения. Тем более что такие люди, как он, никогда и ничего не боятся. Опасаются – да, принимают меры предосторожности – тоже. Но не боятся. Верно я говорю?

Последний вопрос был обращен к господину Ратарку. Тот тяжело вздохнул:

– Увы! Как раз в этом мой друг совершенно далек от здравого смысла. Ему глубоко плевать, кто, где и почему ему угрожает. Слишком он бесшабашный… – Он помолчал и взглянул на Малыша: – Ну, что ж, обо мне вы знаете, о моем друге – тоже… А сами какими судьбами в наши края попали?

– Работа, будь она неладна, – с досадой ответил Малыш. – Пытаюсь со своей командой спасти обанкротившееся местное предприятие…

– И как? Получается спасти? – вежливо поинтересовался Ратарк.

– Перспективы есть, но сейчас нам как посредникам нужен новый, желательно крупный контракт на техническое обслуживание старого и на поставки нового оборудования. А с этим в Нарохе туго. Знали, что здесь есть лагерь с шахтами, но влезть туда никак не получается, просто не имеем выхода на барона Кири.

– И я с ним не знаком, – сказал Ратарк. – Поговаривают, что он закостенелый мизантроп.

– Вот то-то и оно…

– Но пособить в этом вопросе постараюсь. Начальник лагеря благоволит только уроженцам центральной планеты Пиклии. К нам он относится со спесью, но мой метрдотель тоже с ним одного цвета кожи. При этом хочу добавить, что отличный, компанейский мужик… И вот они как-то там ладят между собой, и барон чуть ли не каждый день у нас обедает. В последнее время пристрастился к нашему фирменному блюду и заказывает чуть ли не двойную порцию рыбного дерева с плодами кугурди. Думаю, если мой распорядитель толково о вас расскажет, то вы со своей прекрасной дамой могли бы завтра с ним пообедать вместе. – Шеф-повар посмотрел на нашу миледи, которая с изумрудной окраской кожи стала только привлекательнее.

Малыш расцвел:

– Ну, спасибо! Мы и так у вас в долгу за новости об отце нашего товарища, а если вы еще и встречу организуете, мы ваш товар по всей Галактике станем рекламировать и нахваливать. А то и сами организуем у вас оптовые закупки.

– Будем благодарны за рекламу. А по поводу завтрашнего обеда сейчас пойду поговорю с метрдотелем.

Когда он ушел, мы принялись обсуждать сам факт возможной встречи с бароном. Не будет ли наша назойливость или желание пообщаться именно с начальником лагеря воспринята всеми, и им в том числе, как некое посягательство на интересы короны? Ну, может, и не так громко будь сказано, но вездесущие службы сразу плотно заинтересуются Пьером Сиккертом и скупленной им на корню конторой. Дважды два сложить будет просто: либо ушлый аферист надеется заключить выгодный контракт с государственным предприятием, либо ищет пути, как это предприятие обокрасть, поиметь и так далее.

Но после всеобщего обсуждения через риптонов пришли к выводу, что нескольких дней нам будет достаточно, а потом мы отсюда спрыгнем и нас больше никто никогда не увидит на этой планете. Ну, если моусовский режим будет свергнут, может, когда и нагрянем с более мирными намерениями.

Итог наших обсуждений выразил Роберт:

– Может, никакого толка от этого обеда и не будет, кроме дополнительного осмотра объекта риптонами, но глупо упускать из рук то, что само в них плывет.

Малыш не преминул пофилософствовать на эту тему:

– Само в руки плывет только то, что не тонет! И мне, если честно, общаться с таким зеленомордым ублюдком, как Фре Лих, – противно.

– Не поняла? – нашла повод обидеться его супруга. – Я тебе перестала нравиться из-за цвета кожи? Но ведь все здешние мужчины на меня оборачиваются и облизываются…

– Это они не от вожделения, а от желания тебя перекрасить, – ревниво пробурчал наш аристократ.

Я поглядел на часы: