— Я сама себя напугала, — буркнула Таня. — Спи. Извини, что разбудила.

Она вышла на кухню и позвонила Маше.

— Машенька, как дела?

— Все в порядке. Ваше задание, командир, я выполнила.

— А что ты сказала моему… Леньке?

— Сказала, что ты перенервничала из-за его раны и из-за той холодности, с которой он к тебе отнесся. Сказала, что самолично велела тебе денек полежать… Да, он же просил тебя забрать из машины его сотовый телефон.

— Точно, а я совсем забыла! Хотела ведь сразу это сделать, а сама вышла из больницы и пошла к машине, совершенно забыв про этот телефон. Даже не вспомнила больше.

— Ничего, я все сделала. И телефон ему пока свой отдала. Пойдешь к нему в больницу, поменяешь на его, а мой заберешь… Так что у твоего мужа больше нет никаких проблем. Если не считать упорства, с которым он пытается доказать врачам, что уже вполне здоров.

— А еще что он сказал?

— Что продуктов, которые мы ему нанесли, хватит, чтобы накормить две палаты больных.

Странный разговор происходил между ними. Словно прежде не было Машиного признания и никакой размолвки, а просто попросила Таня сестру навестить в больнице своего мужа, что та и сделала. И ничего больше.

Таня сказала:

— А я опять продукты для него купила.

— Ничего, отнеси, прояви свою женскую заботу и внимание. Если что окажется лишним, отнесешь назад. Будем считать, что это наложенная мной епитимья.

Наверное, она уже хотела положить трубкy, но Таня успела сказать:

— Маша, я дура.

— С чего вдруг такое признание? — удивилась Маша.

— Наверное, чтобы понять упавшего, надо самому упасть, — проговорила Таня.

Едва она отключилась, как телефон тут же зазвонил.

— Алло, — сказала она на всякий случай голосом умирающей.

И попала в точку. Звонил Леонид и, услышав ее голос, обеспокоился:

— Татьяна, ты что, и в самом деле расхворалась?

— Представь себе. Но сегодня мне уже лучше. Я приду к тебе.

— Я вчера звонил весь вечер, никто не брал трубку.

— Мы сегодня только заметили, что телефон отключен… Чего это Таня беспокоилась, будто не сможет врать мужу. Очень даже смогла. Правда, он не видел ее глаз. Не смотрел проницательно в глубь ее грешной души, но теперь она была защищена. Своей любовью к Мишке, которую не так давно пыталась представить навеки умершей.

Чего это она философствует, муж ведь ждет объяснений!

— Понимаешь, Маша дала мне таблетку, а когда я стала засыпать, отключила телефон. Я как раз перед твоим звонком ей на работу звонила, и Маша объяснила, что телефон нарочно отключала…

— А я чего только не передумал! Чуть из больницы не сбежал.

Как ни складно врала Татьяна Всеволодовна, а струхнула, представив себе, как Ленька ждал бы ее всю ночь. А она было уже подумала, будто измена далась ей легко и она не будет ощущать никакой вины, ведь это был не кто-нибудь. Мишка, так что ее измена как бы и не измена вовсе. Так, память о былом…

Кажется, Таня совсем запуталась. Какая к лешему память, если она до сих пор вся им переполнена!

— Прости, что я твой сотовый забыла взять. Перенервничала, все из головы вон.

— Ничего, все нормально, — отозвался он.

Да была ли ее ночь с Мишкой? Уж не приснилось ли ей все это? Стоило заговорить Леониду, как она привычно вытянулась по стойке «смирно». Мысленно, но как, однако, он цепко ее держал! Даже на расстоянии.

Но ничего, она тоже не лыком шита. Еще посмотрим, кто кого станет держать по стойке! Хорошо, пока обошлось…

Она сходила в душ, переоделась в домашнее платье и прилегла на диван. Хорошо-то как! Но едва она успела так подумать, как в голове ее что-то щелкнуло и на память пришло высказывание любимой подруги Сони: «Никогда я так не напряжена, как в момент повального благополучия».

Вот и Таня: с Машей помирилась, Мишку проводила и провела с ним восхитительную ночь, супруг Леонид выздоравливает, дочь сдает сессию… Что плохого может случиться?

Леонида не торопились выписывать из больницы — шов у него зарастал не так быстро, как ожидали.

— Нож был отравленным, — шутил сам больной.

Маша договорилась с лечащим врачом попробовать другое лекарство, российское, которому за рубежом не было аналогов.

— Все-таки мы не патриоты, — жаловалась она Тане. — Ну почему лекарства, как и часы, нужно непременно покупать в Швейцарии, если ты крутой парень. Нет пророка в своем отечестве! А между прочим, жизнь не стоит на месте, и чего бы там французы ни утверждали насчет своих приоритетов в косметике, а, ей-богу, наши кремы не хуже…

— А духи?

— Ну, духи… Много ты знаешь наших духов? У нас просто недостаток информации. Может, мы давно уже догнали их Диоров и Нин Ричи.

И тут прозвенел телефонный звонок. Как ей показалось, на редкость пронзительно и неприятно. Таня даже помедлила, прежде чем взяла трубку.

— Таня, — еле слышным голосом сказала в трубку Маша, — мне только что позвонил Слава. Помнишь, тот полковник, с которым Света встречается?

— Конечно же, помню.

— Он сказал, что Валентин погиб.

— Как погиб? Он же только вчера к тебе приходил. Его послали в какую-то горячую точку?

Ничего другого в тот момент она не могла и придумать.

— Нет, его сбила машина. Твой Миша сказал, что по дороге к нам видел аварию, но я старалась не думать. Хотя со вчерашнего дня мне в грудь будто иголку воткнули.

Потом Тане показалось, что в трубке раздался звук, похожий на вой.

— Маша! — закричала она. — Машенька! Я сейчас приеду.

Она бросилась к двери, как и была, в домашнем платье, но, спохватившись, вернулась к шифоньеру, на ходу впрыгивая в брюки и натягивая футболку. Сумка. Деньги. Права. Техпаспорт.

Она вмиг сосредоточилась. Куда делась расслабленная, довольная собой Татьяна. Теперь она чувствовала себя человеком, ответственным за всех своих родных, а особенно за старшую сестру, которая наверняка винит себя в смерти Валентина. Это же какие нервы надо иметь, чтобы день за днем есть себя то за одно, то за другое!

Открывая ворота, чтобы выехать на «форде» со двора, она на мгновение задержалась у письменного ящика и вынула из него конверт. На ходу прочитала: «Вревской Марии». От сына. Она сунула письмо в сумочку и села за руль машины.

Наверное, Таня приехала вовремя. Потому что, ворвавшись к Маше в кабинет без стука, она застала ее за столом. Сестра лихорадочно вышелушивала маленькие, покрытые оболочкой розовые таблетки и складывала их в кучку.