Это было желанием многих, о чем Галиб знал, но и Франкфурт был бы прекрасным местом для начала. Потом они могли бы отправиться в Берлин, Бонн, Брюссель, Страсбург, Антверпен и пять других городов, где подготовка шла полным ходом. То, что порядок городов стал немного другим, было прихотью судьбы. Альхамдуллилах – хвала Аллаху.

– Отсюда до Берлина пятьсот пятьдесят километров. Так что можно рассчитывать на семь-восемь часов езды, потому что мы поедем не в легковых автомобилях, а все в одном автобусе.

Он повернулся к своему верному оруженосцу:

– Хамид сообщит вам, когда придет время. До этого соблюдайте время молитвы, высыпайтесь и наедайтесь. Вам нельзя покидать помещение, но это не проблема. Хамид снял для вас роскошную виллу, кроме того, на улице очень холодно. Не хотелось бы, чтобы кто-то простудился.

Галиб обернулся к Хоану, который с опущенной головой сидел, привязанный к коляске. Но с глазами у него все было в порядке. Несмотря на тщедушный вид и безнадежность ситуации, он излучал ненависть. Удивительно, как экстремальные ситуации могут формировать новый облик человека.

– Какой замечательный слушатель, лучше не найти, верно, Хоан? Ты хорошо слышишь меня, но не можешь говорить и двигаться, это прекрасно.

Последовал убийственный взгляд Хоана в сопровождении презрительной улыбки.

– Да, тебе плохо, но могу утешить, тебе сейчас не надо ничего писать. Эту миссию мы взяли на себя, для этого у нас есть люди, которые умеют это делать. Поэтому не думай о статьях, которые ты должен строчить, мы будем посылать в «Орес дель диа» массу материалов, так что я сумею выманить Заида аль-Асади на поле брани.

Он посмотрел на дверь, через которую один из присутствующих вкатывал коляску.

– Прекрасно, Фади, все ингредиенты готовы. Всё в целости и сохранности?

Фади кивнул и шмыгнул носом. Похоже, он тоже стал одной из жертв холодной погоды Северной Европы.

– А обе женщины, с ними все в порядке?

Тот снова кивнул.

Галиб был очень доволен. Последнее приобретение потребовало особых способов перевозки и обошлось дорого, но оно того стоило. Затем он повернулся к карте Берлина, висевшей на стене. Ряд белых булавок определял маршрут передвижения, а одна, красная, – конечную цель.

И где-то между ними Заид должен встретиться с Господом.

32

Асад

День седьмой

Сумка стояла на стуле рядом с постелью Асада. В ней лежали некоторые приспособления из тех, которые он собрал во время своих многочисленных командировок. С годами эта сумка становилась все тяжелее, а содержимое – все эффективнее, но самое тяжелое вооружение Асад все же оставил в Дании. Если бы Карл имел малейшие подозрения, сколько человек завершили свою жизнь благодаря лишь этой части коллекции, он ни за что не стал бы заглядывать в эту сумку, обнаружив ее в багажнике.

Асад вынул свой лучший нож, приобретенный в Эстонии. Если его заточить по правилам, им можно рассечь падающий волос или проткнуть бронежилет. Когда Асада одолевала тоска, он вынимал этот нож и обрабатывал на точильном камне до тех пор, пока не входил в транс. Сейчас этот способ бегства от действительности был его лучшей защитой, потому что его нынешнее состояние можно было сравнить с ядовитым коктейлем из отчаяния и апатии. Люди в таком состоянии выходили из окопов навстречу пулям врага с широко раскинутыми руками. Если себя не контролировать, то оставалось лишь выброситься из своего номера на верхнем этаже вниз на Ханауэр-Ландсштрассе, чтобы умерить боль.

Но Асад никогда не считал самоубийство реальным средством от той боли, с которой он жил последние шестнадцать лет. До тех пор пока оставалась хоть малейшая надежда вновь увидеть своих родных, он старался сохранять холодную ясность ума. Теперь он знал, что его любимая Марва и старшая дочь Нелла живы, но если все кончится трагедией, то медлить он не будет. Он откроет свою сумку, найдет подходящее оружие и сам положит всему конец.

Хотя необходимости не было, он поставил свои часы с GPS на зарядку. С тех пор как они у него появились, он стал контролировать многие вещи. Количество сделанных за день шагов, уровень стресса и пульс. В последние несколько дней эти показатели были неважные. Впрочем, у часов были и другие функции. Если ему звонили, они вибрировали, а если присылали эсэмэску, то первые строчки сообщения он мог читать прямо на циферблате.

В дверь постучали.

– Привет, Асад! Открой, пожалуйста.

Это был Карл.

– Они нашли дом, где прятался Галиб, – сказал тот, войдя в номер.

Покосился на точильный камень и нож на постели. Взял Асада за рукав, пока тот надевал свои часы.

– Они едут туда, и мы с ними.

В этот серый будничный день тут было тихо, и дома почти наползали друг на друга.

Асад посмотрел на часы. Было еще довольно рано, и, если внимательно осмотреться, можно получить полное представление о местных жителях.

Свет горел лишь в немногих окнах, значит большинство, по-видимому, уже на работе. Людей почти не было видно. Проехал одинокий велосипедист, и несколько девушек-мигранток прибирали в кафе, которое еще не открылось. На подъездах к домам стояло несколько автомобилей, и, судя по первому впечатлению, произведены они были не в Германии. Короче говоря, место казалось чрезвычайно унылым.

– Невеселый райончик, – сказал Асад.

– Да уж, – отозвался Герберт Вебер. – Очевидно, этот квартал пытались сделать более привлекательным за счет кафе, широких подъездов, сквериков перед домами. Отсюда не так уж далеко до детских учреждений, и маршруты общественного транспорта проходят близко. Учитывая все это, дома и квартиры в многоэтажках не очень дорогие, но все же для людей, работающих в центре города, непрестижные. Мы как-то предполагали, что Галиб и его люди выберут для укрытия более типичный квартал мигрантов, однако здесь у них было много места, в чем они, очевидно, нуждались. Но только их здесь больше нет.

Он дал своим работникам инструктаж, как им вести себя с полицейскими и техниками внутри дома.

– Где вы нашли «вольво»? – спросил Карл.

– В четырех-пяти кварталах от этого дома, но сделать это было непросто. Мы обнаружили этот дом после того, как вчера целый день ходили от двери к двери. Еще то занятие! Многих жильцов не было дома, большинство здесь возвращается с работы только поздно вечером.

Асад окинул взглядом дом, который казался на редкость мрачным и безликим. Не было ни одной детали, которая выделяла бы его из однообразного ряда, за исключением того, что в конечном счете и привлекло внимание, – повышенная активность его жильцов по сравнению с этим бастионом неподвижности.