— Не волнуйтесь, мсье Мартинес. Мсье Бордери был в заграничной поездке, но его самолет приземлится через два часа, и от одиннадцати до двенадцати он обязательно заедет домой переодеться.

Бинго!

Больше двух часов можно бездельничать.

Суббота, 19 августа 2000, 09:28

Лагерь на диком полуострове, остров Морнезе

К тому времени, как я проснулся, почти все уже встали, Мади и Арман в том числе. Я запаниковал. Посмотрел на часы. 09:28.

Черт!

Я поспешно оделся, вытащив из рюкзака первое, что подвернулось под руку. Шорты и майка сомнительной чистоты меня вполне устроили. Я сунул ноги в кеды и, щурясь, вылез из палатки.

Солнце било в глаза.

Я отвык вставать так поздно. Все занимались своими делами, не обращая на меня внимания. Я шел с беспечным видом, и никакого плана в голове у меня не было.

Как лучше — насвистывать или не надо?

Поравнявшись с большим навесом, я перехватил внимательный взгляд Йойо, означавший: не знаю, что ты затеял, но я за тобой присматриваю.

Его явно проинструктировали — скорее всего, отец Дюваль. Или, может, он получил распоряжение еще от кого-то? А ведь Йойо казался мне совершенно безобидным.

Вот именно — казался.

Не доверять никому. Даже Йойо.

Я не удержался и еще раз посмотрел на часы. 09:37.

Нужно поторапливаться. Но как же мне выбраться из лагеря? До забора и пятидесяти метров нет, но если я двинусь в ту сторону, Йойо тут же меня перехватит. Прятаться за деревьями хорошо вечером, когда темно и во дворе никого, но средь бела дня, под неусыпным контролем…

Арман, голый по пояс, весь красный, читал на солнце, постелив на землю плед. Хотя мне показалось, что он не столько читает, сколько искоса наблюдает за двумя самыми старшими девочками в лагере, которые пытались заплести себе африканские косички. И тут появилась Мади с двумя подружками. В руке у нее был плеер, в ушах наушники.

Время шло. 09:42.

Йойо, по утрам обычно погруженный в глубокую летаргию, сегодня напоминал сторожевого пса. Он точно получил приказ. Но от кого?

Арман отвлекся от начинающих парикмахерш и повернулся ко мне.

Глядя то на Йойо, то на часы, я старался изобразить мировую скорбь. Арман вскочил и направился к Мади:

— Не стыдно слушать такое дерьмо на моем плеере?

Готов поклясться — у Армана никакого плеера не было. Мади несколько мгновений недоверчиво его разглядывала, потом сообразила.

— Вали отсюда, недомерок!

Арман не сдвинулся с места.

— Я не имею обыкновения повторять, Mad Girl. Быстро! Мой плеер!

— Что за глупости, это мой…

— А ну вытаскивай мои наушники из своих поганых ушей. Я не хочу подцепить от тебя какую-нибудь болячку.

Арман никогда не умел вовремя остановиться. «Побыстрее, ребята! — думал я. — Все хорошо, вышло убедительно». Я краем глаза наблюдал за Йойо. Он прислушивался к ссоре между Арманом и Мади.

Мади вцепилась в Армана:

— Что ты сказал?

Она изобразила — по крайней мере, я надеялся, что это так, — удар коленом по яйцам, Арман чертовски натурально сморщился, завопил и бросился на обидчицу. Вскоре вокруг них собралась половина лагеря.

Йойо тоже поднялся:

— Вы меня достали!

Он с трудом пробился сквозь кольцо подростков и наклонился над дерущейся парочкой.

Самое время!

Несколько секунд — и я оказался по ту сторону забора.

Свободен!

Мне надо было пройти сто метров по дороге, ведущей к ферме, и я знал, что за поворотом меня ждет отец.

Солнце светило прямо в глаза, а бейсболка и темные очки остались в лагере. Приложив руку козырьком ко лбу, я различил впереди тень. Отчетливый силуэт, прямо напротив.

Угрожающий.

Я сощурился и уронил руку: это была Стефани.

Они за мной следили! Объединились, чтобы не пустить меня к отцу. И все же я решил попытать счастья.

— Стефани, ты должна пропустить меня. Я сейчас не могу все тебе объяснить, но так надо. Для меня это жизненно важно.

Она не ответила. Слегка расставила руки и стояла, как вратарь в ожидании пенальти. Не переставая улыбаться, призывно пошевелила пальцами, что означало: давай-давай, попробуй.

— Стефани! — закричал я. — Ты же не с ними? Скажи, что это не так! Ты должна меня пропустить!

— Тебе придется вернуться в лагерь, Колен, — спокойно сказала она.

Я опустил глаза, прикидывая. У Стефани спортивная подготовка лучше, чем у меня, она сильнее, быстрее… но не это главное. Настроена ли она более решительно — вот в чем вопрос. С кем, по ее мнению, она имеет дело — с обычным подростком или с беглецом, готовым рисковать жизнью?

Она подошла ближе.

— Ну все, Колен, хватит дурака валять, иди обратно. Сегодня вечером поговоришь с дядей и тетей и тогда делай что хочешь. Мне совершенно не хочется найти тебя зарытым в песок, как того вчерашнего бандита.

Я взорвался:

— Зарыть меня в песок?! Ты мне угрожаешь, Стефани?

Она изумленно уставилась на меня:

— Угрожаю? Колен, ты бредишь?

С удивившим меня самого проворством я воспользовался минутной растерянностью Стефани, метнулся к ней и толкнул что было сил. Потеряв равновесие, она упала в заросли крапивы, а я уже мчался вперед.

Я молнией пролетел по дороге к ферме, свернул с нее и увидел «форд транзит». Через секунду я уже сидел на переднем сиденье.

Отцовская улыбка разом меня успокоила.

— Все хорошо, Колен? — Он тронулся с места. — Ты совсем запыхался. Были проблемы?

— Из лагеря выбраться непросто.

— Ты кого-то подозреваешь?

— Не знаю. Всех.

— Понимаю. Мне это знакомо. Вот потому ты не должен открывать папку, за которой сейчас пойдешь к нотариусу. Если откроешь, всю жизнь будешь всех подозревать… Как я.

Я не нашелся что ответить.

Мы неспешно катили к аббатству, у креста Святого Антония папа еще немного сбросил скорость.

— Аббатство. Ты успел там побывать?

Я кивнул.

— Впечатляет, да?

Я снова кивнул, хоть так и не считал.

— И это сейчас, когда оно почти заброшено. Видел бы ты его в те годы… И все это твое, Колен. От аббатства до моря. Ланды, последние безлюдные ланды, которые тянутся до Ла-Манша. Сангвинарии и все прочее… Чертовски обременительный подарок, верно?