что жена его умерла во время совместных скитаний по Сибири. Возможно, что и так. Но вполне возможно, что она жива… Жива она или похоронена, установить не удалось. Связан Лещенко с какой-либо иностранной разведкой или действовал на свой страх и риск, движимый лишь исступленной ненавистью к советскому народу, мы тоже не можем сказать. Он не скажет, а мы узнать не можем. Он утверждает, что оружие, спрятанное в тайнике, нашёл. Я лично этому не верю. Но возможно, что он прав, а я ошибаюсь. Многое, очень многое касающееся Лещенко, неясно и, вероятно, так и останется неясным. Ясно одно, что это законченный и лютый враг советского строя. Нам известно, что дети Лещенко разбрелись по городам и весям нашей страны. Возможно, по отношению к ним права поговорка, что яблоко от яблони падает недалеко, но вполне возможно, что это честные советские люди, которые, узнав о том, чем занимался их отец, с презрением от него отвернутся. Разведка и следственные органы не имеют права фантазировать и допускать по отношению к кому-либо предубеждения, разведка может оперировать только строго проверенными и установленными фактами, в этом её слабость и прежде всего в этом залог справедливого отношения к человеку.

– Но всё-таки я не вполне удовлетворён твоими объяснениями – сказал я. – В твоем рассказе слишком много белых пятен. То – неясно, другое – неизвестно. Подоплёка смерти Савельева точно не установлена, сам Лещенко изучен недостаточно. Читатели этого не прощают. Они зададут мне те же самые «почему» и «отчего», которые я задаю тебе, и мне нечего будет ответить.

Пронин засмеялся.

– Теперь я вижу, что писатели своим любопытством превосходят даже следователей, – произнёс он с покровительственной ноткой в голосе. – Ты учиняешь мне форменный допрос, но на твои вопросы я не не хочу, а не могу ответить. Я уже говорил тебе, что я не Жюль Верн. Тебе не хватает подробностей? Выдумай! На то ты и писатель. Но мне думается, что я ответил на самый важный, самый существенный вопрос, который имеется у наших читателей, думается, если ты сумеешь передать мой ответ, читатель на тебя не обидится.

Иван Николаевич внимательно посмотрел на меня и примялся растолковывать мне всё одну и ту же занимавшую его мысль, точно перед ним был не я, старый его друг и приятель, а какой-то непонятливый ученик.

– Вернусь к тому, с чего начал, – сказал он. – Я изложил тебе это дело лишь в качестве иллюстрации, чтобы пояснить, чем отличается наша разведка от всех разведок мири, даже больше, чтобы показать до чего изменилось качество нашей разведки за последние годы. Очень долго методы нашей разведки ничем не отличались от методов старых капиталистических разведок. Причём копировать их методы разведка стала не сразу. При Дзержинском не было ничего подобного, но ведь и Дзержинский был не генералом или детективом, он был одним из выдающихся деятелей нашей партии. Да, во главе нашей разведки должен стоять не чиновник, не карьерист, а именно выдающийся политический деятель. Партийный контроль за деятельностью разведки никогда не должен ослабевать, при этом условии никто и никогда не подчинит политику криминалистической технике. К сожалению, с некоторых пор в органы государственной безопасности постепенно стали проникать всякие карьеристы и авантюристы, всякие чуждые элементы, как своевременно предупреждал об этом Ленин. Ленинское указание о том, что органы государственной безопасности надо постоянно держать под огнем самокритики, было забыто, более того, органы вообще очутились вне критики, советская законность стала нарушаться и вместо того, чтобы выявлять и обезвреживать действительных врагов, они стали создавать искусственные заговоры в угоду подозрительности мнительного диктатора, каким был Сталин в последние годы своей жизни. Основным методом работы стала провокации, основным деятелем разведки – провокатор…

– Позволь, позволь! – перебил я Пронина. – Обратимся к твоему же примеру. А Маруся?

– Как тебе не стыдно! – перебил меня в свою очередь Пронин. – Маруся – провокатор?! Да как у тебя язык повернулся это сказать? Я понимаю твою мысль. Ты хотел сказать, что Маруся была подослана к Лещенко и без её участия Лещенко не удалось бы разоблачить? Правильно. Секретная служба есть секретная служба. Но прежде всего Маруся даже не профессионал. Наш разведчик всегда может обратиться за помощью к любому советскому человеку и, полагаю, никогда не встретит отказа. Но главное не в этом. Что такое провокатор? Это – подстрекатель, его задача искусственно вызвать преступление, спровоцировать преступление, провокатор предлагает тебе совершить преступление, а затем тебя выдаёт. Разве таково было задание, полученное Марусей от Евдокимова? Да никогда в жизни! Секретная служба не может обойтись без секретных сотрудников, но что ей было поручено – уговорить Лещенко совершить преступление? Нет, нет и нет! Ей было поручено только установить, чем занимается Лещенко. Если бы Маруся Коваленко заявила, что Лещенко валяет дурака и всего-навсего занимается лишь тем, что перекликается с чёртом, она стала бы свидетельницей защиты, а не обвинения. Только правду! Только правду поручено было ей установить, и ничего больше. С тех пор, как из органов государственной безопасности удалены авантюристы вроде всяких Меркуловых, Берия и Абакумовых, с тех пор, как снова восстановлен партийный контроль за деятельностью органов, с тех пор правда вернулась в наши органы. Среди обывательской интеллигенции сейчас модно с пренебрежением говорить о наших органах и походя их осуждать. Это ничего не стоящие обывательские толки. Народ думает иначе. Народ и наша партия составляют одно, народ предан делу коммунизма, иначе мы не наблюдали бы непрерывного движения вперед до тех пор, покуда в мире существует капитализм, будут существовать и враги коммунизма. Есть они и в нашей стране, и их надо уметь находить. И в нашем лесу попадаются поганки, – ты сам видишь, какого мухомора нашли мы в нашей Улыбинской.

– Да, успокаиваться не приходится, – согласился я. – Врагов ещё много…

– Неправильная постановка вопроса, – обрезал меня Пронин. – Обычная обывательская манера. Идёшь по улице, толкнул тебя хулиган, а ты кричишь: от хулиганов нет проходу! Вытащили из кармана деньги – от воров нет житья. Врагов не много и не мало, врагов столько, сколько их есть. И надо не забывать, что они есть. Всё же, скорее, их немного. Но, к сожалению, много обывателей. Враг пустит слушок, а обыватель подхватит, враг скажет – плохо, жить нельзя, а обыватель и вправду верит, что жить нельзя, хотя сам живёт и живёт очень неплохо. Не надо забывать только, что враг никогда не успокаивается. Он действует. Каждое действие, даже каждое слово врага вызывает цепную реакцию со стороны обывателей. Иногда не так страшен враг, как страшна эта цепная обывательская реакция. Но иногда страшен