ударом. Мелькает мысль, что великий математик знал обо всем еще до признания своей жены.

Мы встречались. Всего несколько раз. Я тогда довольно жестко дал ему понять, что знаю его секрет. Остальная часть наших разговоров сводилась к доказательству того, что исследования не нанесут потерь родному эмирату. Это такое негласное сотрудничество, чтобы поднять экономику на более высокий уровень.

Жду, что соперник отведет глаза, сдастся сразу — ведь свою основную войну за Газаль он уже проиграл. Но Далиль внезапно расправляет плечи, будто на него снисходит озарение, придавшее решительность и уверенность в собственных силах. Ученый держит мой взгляд, как достойный противник, а я пытаюсь понять, что же это означает.

Он загнал Газаль в угол? Запугал ее разоблачением? Мне не хочется так думать. Я считал Бин Зареми благородным человеком. Может, он во всем ей сознался? Почему тогда роза пустыни до сих пор с ним?

— Шейх аль Мактум, — великий ученый делает шаг мне навстречу.

Кира изумленно моргает и следует за ним. Может, решила, что Далиль сейчас выстрелит в меня в упор, спасая честь супруги. Я жму протянутую руку. Рукопожатие в ответ твердое. Уверенное.

— Я полагаю, нам тоже стоит поговорить без свидетелей.

В другой ситуации я бы отпустил жестокую шутку о том, что тет-а-тет с мужчиной его взглядов может ударить по моей репутации, но сейчас грубые слова застревают в горле. Я чувствую к нему уважение, и в нем только половина восхищения его заслугами в науке.

— Согласен с вами. Сегодня день откровений, следует решить все и незамедлительно.

— Малая переговорная за вашей спиной, — пристальный взгляд-сканер шейхи Киры не уловил опасность, хотя она все еще встревожена. Скорее всего, в зале ожиданий уже будет полно охраны, когда мы завершим нашу беседу.

— Прошу, — Далиль берет на себя роль гостеприимного хозяина. По этикету все верно, он рожден в этом эмирате и сделал много открытий на благо его процветания.

Перед тем, как закрыть двери, смотрю туда, где скрылись Висам и Газаль. Расслышать что-либо невозможно. Мое сердце сжимается от тревоги.

Что бы ни произошло, когда мы все покинем закрытые переговорные — я это заслужил. Война будет проиграна мною — на стороне эмира Аль Махаби большинство политических сил и влиятельных семей. Плата за любовь. Возможно, мы все же избежим кровопролития и достигнем мира, если я отдам часть территории, включая алмазные копи.

Я бы отдал все. Все, только бы знать, что у меня есть шанс воссоединиться с Газаль. Или быть уверенным в том, что она жаждет этого сама.

— Господин Далиль, — я все же привычно захватываю лидирующие позиции, начиная разговор первым, — если вас беспокоит огласка нашего сотрудничества… и еще одного обстоятельства, что доставит вам много проблем, спешу заверить, я не имею намерений это разглашать. Каким бы ни был результат переговоров. Я свое слово держу, вы внесли неоценимый вклад в экономику моего эмирата. Даже в случае военного конфликта я не подниму этот вопрос. Вам не о чем переживать.

— Благодарю, шейх. Я ценю ваше благородство, и вашего слова для меня достаточно. Но я захотел поговорить с вами по иной причине.

— Я догадался. И понимаю, что вас беспокоит. Если я и причинил зло Газаль, я сделал все, чтобы искупить его. Я не буду скрывать, она действительно не была моей гостьей. И ее пребывание в плену сложно назвать безоблачным…

Мысли путаются, слова теряются. Впервые меня загнал в угол тот, кто еще совсем недавно был в проигрышном положении.

— А ведь вы любите мою жену, шейх Кемаль. Любите до сумасшествия, полагая, что никто этого не знает. И не отдаете себе отчета, что это несложно прочесть по вашему лицу.

Поднимаю голову. Далиль издевается? Но нет. В его глазах все, что угодно, но не издевка.

— А мне важно знать, что моя жена счастлива. Что хоть немного разделяет ваши чувства. Что ее разговор сейчас с братом идет от чистого сердца, а не оттого, что вы ее запугали. Так как, шейх Аль Мактум? Вы действительно любите ее так сильно, что она будет счастлива рядом с вами?..

Это либо месть за все то, через что я провел ученого Бин Зареми с целью добиться помощи экономике моего эмирата… либо самая жестокая психологическая игра, в которой он уже одержал верх.

Стоит мне ответить, вполне возможно, я услышу, что Далиль никогда не даст Газаль развода по собственной инициативе. И что ему не составит труда убрать свидетелей своей тайны, выставив меня в неблагоприятном свете. Что ж, расстановки сил меняются едва ли не каждый день, и мне предстоит выдержать не один и не два таких удара. Борьба за свой рай не может быть безоблачной, главное, никогда об этом не забывать.

— Полагаю, о чувствах Газаль ко мне вам стоит спросить у нее самой. Мой ответ… даже клятва мало что изменит, это будет всего лишь мое слово против вашего. К чему это разговор?

— Я должен потребовать искупления. Вы опозорили мою семью. Не подумав, поставили под удар сотрудничество эмиратов. И даже получив искупление, мы оба понимаем, что как прежде, уже никогда не будет…

— Зачем вы задаете мне эти вопросы, господин Бин Зареми?

— Потому что мы много раз говорили с моей супругой. Иногда нужно уметь понять, что скрыто между строк. Что она вас любит. Что ее сердце разбито. Традиции нерушимы, но я не усугублю боль Газаль тем, что заставлю жить в браке с тем, кого она не любит. В нашем браке.

— И кто по определенным причинам не любит ее, как мужчина женщину. Чего вы хотите от меня?

Далиль смотрит в упор, явно подбирая слова. А затем говорит, и я даже при особом желании не могу не прервать его, не обесценить сказанное в своей привычной, циничной манере.

— Как только я буду твердо убежден в том, что Газаль будет с вами счастлива, шейх, я дам ей развод. Я готов самолично все пояснить эмиру. В своей жене, чье сердце отдано вам, я уже не сомневаюсь. И теперь вопрос в том, сможете ли вы в этом убедить меня и всех нас.

Я не нахожу слов. А Далиль Бин Зареми кивает на прощание и уходит, оставив меня наедине с собой. Ошеломленного сказанным настолько, что я не могу понять, что же чувствую в этот самый момент.

Счастье. Оно похоже на цунами. Топит, крутит в своих водоворотах — такое близкое и одновременно далекое. В это трудно поверить, но слова того, кого я не так давно