Я обрёл самый ценный дар тогда, когда моя жизнь по всем законам мироздания должна была скатиться в ад.

Когда спустя неопределенное время выхожу в холл, ощущаю себя как будто рожденным вновь. Мир стал иным. И в нём уже не осталось ничего от прежних нас.

Висам и Газаль. Они тоже здесь. Далиль и Кира удалились, и это приносит мне облегчение. Я смотрю на свою розу пустыни так, как может смотреть самый счастливый из мужчин на планете, зная, что она любит меня тоже.

В чем заключался ее разговор с братом, я не знаю. Висам смотрит исподлобья, настороженно, но уже без ярости и желания уничтожить меня на месте. Если ранее он даже не рассматривал варианта дальнейшего разговора, после беседы с сестрой что-то неумолимо изменилось.

Взгляд такой же испытывающий и пронизывающий. Если дам слабину — для Аль Махаби будет делом чести начать кровопролитную войну без права на пощаду. Не будь я так уверен в том, что испытываю к моей Газаль, я бы ощутил, как минимум, неловкость. Но у меня уже нет никаких сомнений.

Я люблю самую лучшую из женщин на планете. Что там — во всей вселенной. Я пройду семь кругов ада, и по несколько раз, если будет необходимо, чтобы заслужить ее любовь и никогда больше не утратить.

— Пожалуй, нам надо попытаться еще раз сесть за стол переговоров, — цедит сквозь зубы Висам, заставив Газаль вздрогнуть от напряжения. — В первый раз произошел технический сбой.

Произносит эту речь, и в уголках губ появляется — пусть циничная, снисходительная, но все же улыбка. Я помню ее. Впервые будущий эмир начал так улыбаться в детстве, когда мы играя завоевывали города и истребляли армии чудовищ.

И даже тогда моя Газаль, тогда еще несмышлёная девчонка, все время старалась быть с нами рядом. Судьба уже тогда сплела кружева пересечения наших жизненных путей. А я в силу детского максимализма так и не мог простить того, что ее ум превосходил мой в сотни раз…

Она ловит мой взгляд. Опускает глаза… но я успеваю заметить румянец на ее щеках и счастливую улыбку.

И забыв обо всем на свете, иду на приглашающий жест Висама Аль Махаби, зная, что отныне мне не страшны ни огонь, ни вода, ни даже сотни вероятных убийц, затаившихся в дорого оборудованной переговорной…

Эпилог

Газаль

В мир пришла зима, и испепеляющий зной моего родного эмирата сбавил обороты, позволив решить все, не изнывая от жары — я так и не могла к ней привыкнуть, оттого и сбегала в Прагу.

Сегодня в столице готовился грандиозный праздник и народные гуляния. Поводы? Их было целых два.

Вчера наконец было подписано соглашение о сотрудничестве двух эмиратов, и первые преимущества народ увидел едва ли не сразу. Открылась зона свободной торговли. Обмен реновациями обещал дать мощный толчок развитию архитектуры и науке. Эмира поддержали все без исключения.

Этому предшествовали месяцы, которые можно было без преувеличений назвать знаковыми.

Мы с Висамом выросли в авторитарной семье династии Аль Махаби. Семье, где женщины были долгое время лишены права голоса, где у меня не было ни малейшего шанса стать великим ученым и заниматься делом своей жизни. Где мой брат должен был неминуемо продолжить вести тоталитарную политику отца, соблюдая варварские традиции, замешанные на кровной мести предков. Негласно соблюдать законы, где за малейшее отклонение следует убийство чести.

Молодой эмир разорвал этот порочный круг. В первый год от его правления после смерти Давуда в эмирате под покровом ночи еще происходили убийства чести и браки, в которых невеста едва достигала десятилетия. Брат ввел свод законов и наказал всех виновных в этом, не побоюсь этого слова, преступлениях.

На мировой арене его знали, как самого разумного, преуспевающего и демократичного эмира.

Я еще помнила, как был строг наш отец. Поэтому первый откровенный разговор с братом стоил мне едва ли не нервного срыва. Он прошел, как в тумане.

После всего произошедшего со мной я считала себя смелой. А тогда не могла поднять глаза. Голос сбивался. Я больше всего опасалась увидеть во взгляде брата ненависть и ярость. Остерегалась, что Висам навсегда разорвет наши родственные узы и покроет мое имя несмываемым позором.

Далиль, по-прежнему мой верный друг и наставник в мире науки — пусть мы теперь не делили постель и считались супругами лишь формально, взял основной удар на себя. Эти несколько дней были самыми тяжелыми для нас. Брат явно опешил от такого заявления. Даже неизвестно, от которого больше: что Далиль любит мужчин или что он с такой лёгкостью меня отпускает навстречу новому счастью.

Я не учла одного. Висам взял от нашего отца решимость и несгибаемость, но не жестокость. И принял, без громких эпитетов, настоящее соломоново решение.

Без осуждения. Без огласки. Без презрения в чью бы то ни было сторону. Усмехнулся мне как-то понимающе, будто был в подобной ситуации не раз… да так оно и было на самом деле.

А ведь все могло быть по-другому, если бы мы однажды не полетели в Москву, где мой брат встретил свою шейху и потерял голову настолько, что увез ее в эмират силой. Их любовь прошла испытания, которые не снились даже мне. Могла ли я сомневаться в понимании мужчины, которому мои чувства были знакомы не понаслышке?..

Конечно же, он не принял решение сиюминутно. Напомнил о том, что я сама вольна выбирать свою судьбу, но поспешил убедиться в том, что мои чувства к Кемалю Аль Мактуму — истинные.

Что я не стала жертвой небезызвестного стокгольмского синдрома. Что мною не движет чувство вины за то, что сдалась на милость своего похитителя, не попытавшись защищаться. Что шейх чужого эмирата не заставил меня быть с ним путем угроз либо шантажа.

Такая предосторожность Висама тоже была ценна для меня. Брат так сильно хотел меня видеть счастливой, что спешил исключить любую угрозу моему счастью.

Развели нас с Далилем быстро. Всего лишь формальность: мы сохранили дружеские отношения и сотрудничество в науке. Какой шок для европейцев, что после развода делят совместно нажитое и остаются заклятыми врагами!

Что же касается Кемаля… тоска достигла апогея. Настолько сильного, что однажды, скрывшись ото всех, мы сбежали на частный остров, где провели незабываемый уик-энд и окончательно убедились, что не можем друг без друга.

С этого дня все было решено.

…Солнце клонится к горизонту, превращая барханы в потоки расплавленного золота.