На другой день юноша, воодушевленный добрым приемом сюзерена, выехал домой.

Хрупкое равновесие

Де Лузиньян с немногими сопровождавшими его крестоносцами расположился лагерем неподалеку от Тира. Ему казалось унизительным жить в полевых условиях, но другого выхода не было и пришлось смирился с неприятным положением. Маркграф Конрад назвал его королем без королевства. И это было чистейшей правдой, ведь в его владении не было ни одного, даже самого захудалого городка. Придавленный несчастьем, Гвидо убивал время в бесцельных занятиях и не видел просвета в череде серых дней.

Между тем в его лагерь прибывали воины со всех концов Святой земли. Однажды появился небольшой отряд всадников, и де Лузиньян узнал среди них своего старого знакомого, магистра тамплиеров де Ридфора. Они не виделись с печальных времен пребывания в плену у Салах ад-Дина и встретившись, посмотрели друг на друга с некоторым недоверием.

Магистр слегка наклонил голову:

– Сир, очень рад тебя видеть.

Де Лузиньян, помня неблаговидную роль де Ридфора в катастрофе под Хиттином, ответил с изрядной долей неприязни:

– Не могу сказать то же самое о себе… Благодаря твоим безумным фантазиям мы вышли в безнадежный поход, проиграли решающую битву и потеряли все! И теперь на мне тяжким грузом лежит ответственность за все наши беды!

– Какой смысл копаться в прошлом? Что произошло, то произошло. Господь воздал нам по грехам нашим!

– Тебе воздано еще не все. Устав ордена тамплиеров запрещает рыцарям сдаваться в плен. Разве к магистру это не относится?

Де Ридфор примирительно улыбнулся:

– Султан счел возможным сохранить мне жизнь. Разве я должен был совершить грех самоубийства? Да и ты не соизволил разделить участь своих погибших подданных!

Король угрюмо промолчал.

Магистр вкрадчиво уколол собеседника:

– Зачем нам спорить? Твое положение незавидно: ты король без королевства!

Де Лузиньян вскинулся:

– Ты не первый, кто упрекает меня в этом!

Де Ридфор почувствовал болевую точку Гвидо и вкрадчиво ответил:

– Многие и меня считают виновным в утрате Иерусалима и всей Палестины, – он выдержал хорошо рассчитанную паузу. – Поэтому нам нужно действовать вместе. Скоро здесь появятся новые паломники. И они обязательно отвоюют наши земли. Чтобы не оказаться на обочине жизни, мы должны их возглавить!

– Каким образом?

– Нужно захватить город, сопоставимый по своему значению с Тиром. У баронов, которые прибудут сюда, не будет никаких сомнений, кто тут главный: ты, законный король Иерусалимский, или Конрад, какой-то маркграф.

Де Лузиньян подумал и согласился:

– В этом что-то есть… Но какой город брать?

– Акку! Как только начнем ее осаду, вокруг нас начнут собираться рыцари, ныне рассеянные по Палестине!

– А как же быть с твоим обещанием Салах ад-Дину не воевать против мусульман? Ведь он выпустил тебя с этим условием! Попадешь в его руки – потеряешь свою голову.

– Дорогой Гвидо, я собираюсь побеждать врага, а не сдаваться ему! – и подумав, он грустно добавил. – Да и смерть – это не самое страшное, что может случиться с человеком…

В конце лета разношерстное войско де Лузиньяна двинулось на юг, к Акке. Прибыв на место, христиане окружили город и провели фортификационные работы. Несколько раз они пытались штурмовать его, но сил было мало и гарнизон Акки устоял. Тут же к городу подоспел Салах ад-Дин и обложил своими войсками отряд франков.

Де Лузиньян в душе уже проклинал де Ридфора, втянувшего его в очередную авантюру, когда на горизонте появилось несколько кораблей с крестоносцами. Подкрепление резко изменило соотношение сил. Войска султана были оттеснены от города и железное кольцо христианских воинов надежно изолировало Акку с суши. Но и мусульмане усилили блокаду рыцарского войска, в результате чего образовалось двухслойное окружение города.

Весной, с началом навигации, из Италии доставили много леса, что позволило быстро выстроить гигантские штурмовые башни и начать полноценный приступ к высоченным стенам Акки. Казалось, еще одно усилие и город падет, но Салах ад-Дин, видя отчаянное положение гарнизона, нанес мощный удар по врагам, прорвался к башням и сжег осадные сооружения.

По какой-то нелепой случайности де Ридфор попал в плен к сарацинам. Те обвинили великого магистра тамплиеров в нарушении клятвы, данной им султану при освобождении из плена, и на виду христианского лагеря торжественно отрубили ему голову.

Де Лузиньян с тоской смотрел на гибель своего бесшабашного друга и ему показалось, что в последний момент тот махнул ему рукой. После Хиттинской битвы так же, на его глазах, был казнен и другой его верный соратник, де Шатильон. Впервые он подумал, что эти отчаянные рыцари сами искали смерти. И нашли ее. Недаром говорят: «Кто ищет, тот снищет!»

За короткое время он потерял самых близких людей, которым был обязан Иерусалимской короной. Однако уходили не только друзья, но и враги. Этот мир покинул его непримиримый противник, князь Раймунд. Все чаще его посещала страшная мысль: может быть, близок и его час?.. Но смерть обходила его стороной.

Несмотря на вражду с де Лузиньяном, Конрад помогал христианам, осаждавшим Акку, и участвовал в бесчисленных стычках под стенами города. Он с нетерпением ждал прибытия германского войска и уже думал о большом наступлении на Иерусалим. Почти каждый день приходили обнадеживающие вести: Барбаросса переправился через Босфор, взял столицу Иконийского султаната, перешел через Таврские горы…

И громом средь ясного летнего неба пронесся слух о гибели императора. Опытнейший полководец утонул в небольшой речке в окружении множества приближенных! Среди христиан пошли толки, что на самом деле Барбаросса погиб от отравленных кинжалов ассасинов, членов известной на Востоке секты мстителей. А его соратники, желая скрыть свой промах в охране императора, придумали историю с несчастным случаем.

Смерть авторитетного военачальника имела катастрофические последствия. Многие германские воины восприняли ее, как знак свыше и предупреждение о грядущих бедах. Большая их часть повернула назад, в родные земли. Под командой сына императора остался лишь небольшой отряд. Конрад с несколькими рыцарями бросился им на выручку и привел изрядно потрепанное пополнение к Акке. Но прибывших воинов было явно недостаточно для разгрома мусульман и захвата Иерусалима.

Летом под Аккой высадился отряд крестоносцев под командованием графа Генриха Шампанского, племянника нового английского короля Ричарда, и внука королевы-матери Алиеноры. Едоков в лагере прибавилось, запасы провианта закончились и осенью среди крестоносцев разразился жестокий голод. Воины съели всех собак и дрались даже за падаль. Истощенные люди умирали от самых безобидных болезней, а слабые духом перебегали к сарацинам и там отрекались от Христовой веры.

Вскоре по Святой земле пронеслась черная весть о безвременной кончине королевы Иерусалимской Сибиллы с маленькими дочками.