По дороге в общежитие Пугачев и трое его бойцов переоделись в штатское. Они должны были войти в дом вместе с комендантом и обеспечить мертвую зону для наблюдения за входом.

Операция вступила в фазу активного действия.

— Итак, — начал майор, — мы там, наверху, первыми начнем. И за минуту до того, как начать, я сделаю на нашей радиочастоте вот что, — он три раза подряд нажал кнопку приема на рации. Тот, кто слушал, услышал три четких щелчка. — Когда вы это услышите — начинайте работать с подвалом. Ясно?

Первая группа — Примаков, Пугачев, бойцы в штатском — шли к общежитию нестройно и выглядели как бригада рабочих.

В фойе скучал Славик. Примаков, минуя его, сказал, как и приказывали:

— Заскочи ко мне. Дело есть.

Охранник послушно прошел в кабинет. И едва переступил порог, как получил сильный удар от Пугачева. Славика отволокли в сторону, закрыли за собой дверь.

Выход из лифта на девятом этаже был далековато от дверей девятьсот десятой комнаты. Пугачев сказал Примакову:

— Выглянешь. Если там кто-то из людей Хусейна — пойдешь ему навстречу и заговоришь. Если нет — пойдем вместе, как договаривались.

Коридор оказался пустым.

Примаков, трясясь, пошел к девятьсот десятой комнате. За ним, держа наготове бесшумные пистолеты, двигались четверо спецназовцев. Бойцы заняли свои места. Пугачев сделал знак подождать и трижды нажал кнопку на рации.

Комендант постучался. После короткой паузы изнутри послышалось:

— Кто там?

— Комендант!

Щелкнул замок.

Стоявший справа от двери Пугачев вынырнул из-за плеча коменданта, как черт из табакерки. Тихо хлопнул выстрел, и чеченец отлетел внутрь блока. Пугачев и бойцы, уже не соблюдая тишины, ворвались внутрь. Майор заметил, что распахнута правая дверь. Значит, там охрана. Он со всего размаху врезал в левую подошвой ботинка.

А в это время его бойцы поливали свинцовым дождем двоих чеченцев в комнате охраны. Те даже не успели взяться за оружие.

Если бы майор Пугачев ворвался внутрь следом за сорвавшейся с петель хлипкой фанерной дверью, то наверняка получил бы пулю в грудь из «стечкина». Но спецназовец вкатился в комнату колобком. Пуля просвистела над головой, а второго выстрела Хусейн сделать не успел: получил профессиональную подсечку и упал. Пистолет выпал из его руки.

Они вскочили с пола одновременно. Хусейн сделал выпад в сторону спецназовца, но Пугачев вышиб нож из его руки. Последовала короткая резкая серия ударов в корпус. Хусейн упал на одно колено, и Пугачев, ставя последнюю точку, аккуратно стукнул ребром ладони по его шее.

— Все, бойцы! Пеленайте! — скомандовал он.

В это время внизу грохнуло. Еще раз. И еще.

Штурм только начинался.

Когда был получен сигнал, что за лицевой стороной общежития больше никто не наблюдает, к открытой форточке цокольного этажа подбежал боец. Он уселся возле нее, ожидая, когда в наушнике рации раздастся серия из трех щелчков.

Автобус стоял в полусотне метров от общежития. Для бойцов — десять секунд. Плюс еще столько же на то, чтобы добраться до бытовки с чеченцами. Не самый плохой расклад, учитывая фактор неожиданности.

Послышались три щелчка. Боец у форточки машет рукой. Из автобуса один за другим к зданию бегут собровцы. У дверей общежития останавливаются. Ждут.

Проходит минута. Наверху уже три секунды как все кончено.

Боец швыряет в форточку три светобарические гранаты, за ними газовую. На секунду с небольшим бытовка превратилась в ад. Яркость этих гранат была такой, что у человека выгорало что-то в глазах и он терял сознание от дикой боли. А видеть снова начинал только через сутки. Грохот рвал барабанные перепонки. Ну, а слезоточивый газ — на закуску. Чтобы уж наверняка.

Стрелять не понадобилось.

Наверное, можно было говорить о самой удачной операции спецназа за последние несколько месяцев, причем не только в Сочи.

Настроение Астахова улучшилось. Он даже перестал злиться на себя за бездарно пропущенного Артузова.

— Но теперь нам предстоит его поймать, — сказал генерал.

— Согласен, — ответил Макаренко. — Этот тип слишком важен. Надо его взять, чтобы узнать, кто помог с внедрением. Есть какая-то сволочь, достаточно близкая к президенту, чтобы можно было с ее помощью подложить такую свинью. Я снимаю своих людей со всех делопроизводств. Начинаем прочесывать город с ног до головы. Артузова нельзя упустить. Это приказ.

5.

Гарри сразу понял, что сегодня объявлена охота не только на него. Хусейну тоже конец. Что делать? Предупредить? Нет смысла — акция на президентской даче все равно провалена. Теперь там ничего не состоится, а если состоится, то охраны будет столько, что любое проникновение тоже обречено на неудачу.

Нет, смысла не было. Зато был он, Гарри Артузов. И была предательница, из-за которой все рухнуло. Это она непонятно куда дела контейнер с бактериологическим оружием. Ее следовало наказать. Но дело не только в смерти этой предательницы. Дело еще и в том, что готовится новый отряд, новое поколение воинов, которые получат заветные шрамы — кто на левую ладонь, кто в душу.

Смерть предательницы должна стать для них назиданием.

Артузов вспомнил, что через месяц «анчарам» исполнится ровно пятнадцать лет. Будет символично, если именно в такой день изменница расстанется с жизнью, причем на глазах у тех, кто сражается под зелеными знаменами джихада.

Так тому и быть — он, Гарри Артузов, совершит жертвоприношение. Он доставит Нику в крепость, и в назначенный день она умрет. Умрет у подножия священного анчара.

Теперь надо было подробно разработать план, как выбраться из города. Понятно, что просто взять и уехать не получится. Значит, надо каким-то образом себя прикрыть.

Вопрос с изменением внешности — риторический. Это надо делать обязательно и радикально. Если бы у Артузова была возможность и время на пластическую операцию — он бы ее сделал. Но времени нет. Значит, он изменится подручными средствами.

Вопрос с девчонкой: как вывезти ее? Наверное, он сможет переоборудовать «девятку» так, чтобы груз можно было уложить под фальшивое заднее сиденье. На это уйдут от силы сутки. Хорошо. Но этого маловато.

Артузов подумал о том, что ему необходимо создать такую ситуацию, чтобы на некоторое время милиции стало просто не до полноценного осмотра выезжающих машин. Оптимальный вариант — чтобы на дорогах вообще никого не было.

Казалось бы, совершенно нереально. Но, с другой стороны, не его ли учителя говорили, что при желании можно сделать почти все? А слово «почти» используется только для того, чтобы не разгневать Аллаха.

Схоластика радовала душу, но не давала ответа на то, как поступить. Артузов даже подумал: а не послать ли ко всем чертям собственную гордость? Или гордыню. Взбрела же в голову блажь — устроить публичную экзекуцию этой девчонке. Можно подумать, мало предателей и слабаков погибали на площади посреди цитадели!