Ника представила. И именно поэтому у нее пропало всякое желание дерзить Артузову. Смелость — это замечательно, когда она не приводит к полной потере надежды на освобождение.

Артузов отстегнул ей левую руку. Поставил пластиковую тарелку с бутербродами, термос.

— Ешь.

— Ты так и не ответил, почему я вообще жива.

— Потому что ты — «анчар». И ты совершила предательство, из-за которого сорвалась самая масштабная акция, которую когда-либо задумывала наша организация. И я считаю, что ты должна получить свое наказание не здесь, а у нас, в цитадели. Твой приговор должен прозвучать из уст наших старейшин, и привести в исполнение его должны перед лицом всех тех, кто лучше тебя, кто не продал свое дело.

— А думаешь, я его продала? Ты спросил меня, почему я не довезла бактерии?

— Это уже неважно, — пожал плечами Артузов. — Любое твое объяснение останется только словами.

Ника поняла, что все так и есть — Артузову намного важнее, что он не смог выполнить задание. Значит, его тоже может ждать смерть.

Она сказала ему про это. Гарри ответил:

— Если старейшины вынесут мне такой приговор, я приму его так, как надлежит, — послушно и покорно. И умру, как настоящий горец, с высоко поднятой головой!

Ника поняла, что с Артузовым ей будет очень непросто разговаривать. Это настоящий фанатик, он свято верил во все, что говорил.

— Ты собираешься везти меня на Кавказ?

— Я не собираюсь. Я повезу. Завтра же. Потому что скоро большой праздник — нам исполняется пятнадцать лет. И будет правильно, если самая большая предательница умрет именно тогда.

— Ты не думал, что меня не так просто будет вывезти из города?

— Не волнуйся. Это не такая уж большая проблема. Я уже практически закончил оборудование машины. А что до милиции, так она сейчас и без того занята. В городе случилось несчастье с одним очень важным человеком. Не из официальных, конечно. Вокруг официальных такой беготни никогда бы не было. И вот ведь какая штука. Этот важный человек был очень миролюбивым, никому не устраивал неприятностей, хотя мог. И вот стоило только ему окочуриться, как весь Сочи свихнулся. Сегодня, к примеру, кто-то взорвал криминального авторитета Ясеня. Взорвал вместе с «Петушком» — это был его любимый пивной бар. Авторитета, судя по всему, будут хоронить фрагментарно.

— Ты как будто доволен.

— Разумеется. Понимаешь, я на войне. Может быть, она отличается от той, которая с танками и самолетами. Но все-таки это война. И в ней есть враги. Врагов надо убивать. Или радоваться, когда они убивают друг друга.

— Я хочу в туалет, — сказал Ника.

Артузов, подумав, ответил:

— Я дам тебе ведро. А потом вынесу — я не брезгливый.

Ника горько вздохнула.

Артузов снова защелкнул браслет на ее руке, поднялся наверх и вскоре принес пластиковое десятилитровое ведро. Поставил перед Никой и исчез. В подземелье снова воцарилась темнота.

Стиснув зубы, Ника справила нужду в ведро, а потом расплакалась от унижения.

4.

Прошло семь дней. До назначенного срока оставалось еще три. Гришин в предвкушении большого дела заказывал снаряжение и оружие. Как понял Атаман, у него было несколько поставщиков, почему-то готовых давать это все за очень небольшие деньги. Правда, как скромно оговаривались сами продавцы, это была скорее не продажа, а бессрочная аренда. Оружие следовало возвращать после того, как оно становилось ненужным. Когда его возвращали, оно теряло в цене и находило следующего покупателя или арендатора.

Терпухин вспомнил, как на одном черном рынке ему предлагали автомат Калашникова за пятьдесят долларов. Он неподдельно удивился столь низкой цене, а торговец — жуликоватый дядька в берете с хвостиком — сказал:

— А если ты мне еще и бутылку поставишь — я тебе дам полный список тех, кого из этого «калаша» завалили. Чтение получится — отвал башки.

Юрий вежливо отказался от этой злосчастной покупки.

Сейчас Гришину надо было, чтобы оружие было максимально чистым. Он наводил справки по каждому номеру, выбитому на боевых единицах. И очень рассчитывал, что удастся удержать процент «засвеченности» оружия в приемлемых рамках.

Судя по всему, их должно было набраться человек тридцать — кое-кто из старых кадров Гришина изъявили желание привести подкрепление. Тридцать человек — это много. Терпухин изучал распечатки со своеобразными «резюме», представленными будущими бойцами, и прикидывал, как вести себя с каждым из них, кого и куда ставить, чтобы в бою они принесли максимальную пользу.

Процесс подготовки отряда был действительно увлекательным.

А потом начались неприятности.

Гришин упоминал (но так, между прочим), что в последнее время к нему проявляется повышенное внимание. Но было похоже, что самого Гришина это волновало только до поры до времени. Более того, он убедил самого себя в том, что отряд — это надежная гарантия от любых неприятностей и угроз.

Терпухину Женька не говорил ничего. Он боялся, как бы Юрий не отменил свою затею. Гришин только сейчас понял, как он соскучился по войне. Да, война была для Гришина более привычным и понятным делом, чем мир. К тому же он приторговывал оружием.

В последние три дня Гришин стал замечать, что возле его дома то и дело появляются машины, которых тут раньше не было. Машины стояли чуть в стороне, и в них всегда были люди. Двое, трое. Гришин убеждал себя, что у него просто нервы, но не верилось, что все это непроста.

Терпухин заметил в Гришине кое-какие изменения и спросил об этом прямо. Тот отмахнулся: дескать, усталость, проблемы с переправкой дюжины автоматов через украинскую границу.

А потом позвонил Гера Ястребов. Это был один из бойцов Гришина, относящихся к новой когорте. Он воевал с Евгением только на Дальнем Востоке, и Гришин его мало знал.

Ястребов просил о встрече. Сказал, что нашел очень неплохого поставщика оружия и надо бы с этим человеком как следует поговорить.

Гришин и Терпухин заинтересовались.

Встреча была назначена за городом, в старых ремонтных доках. Место было довольно глухим — там среди огромных кусков металла, бывших когда-то кораблями и ремонтными сооружениями, можно было и заблудиться, и спрятать труп, если понадобится. Там, если что, можно было спрятать и людей.

Атаман и Гришин не преминули захватить с собой оружие. В последнее время это стало для них нормой — не выходить из дому без пистолета. Естественно, вместе со стволом в кармане всегда лежало заранее написанное заявление о том, что гражданин такой-то, найдя в подъезде пистолет и патроны, решил немедленно сдать их правоохранительным органам. На всякий случай.

Они взяли машину Гришина — старую, но очень надежную «ауди».

Через пару минут, поблуждав в металлических лабиринтах, они вышли к небольшому катеру — тот выглядел совсем целым и, наверное, попал сюда только потому, что отработал свой срок службы.