…

Второго февраля в нашей школе состоялся вечер встречи выпускников. Народу пришло откровенно мало. Одноклассники, впрочем как и учителя, очень удивились, узнав, что мы с Олей уже расписались и что у нас уже есть ребёнок.

Из наших наиболее близких друзей была только Ирка Петрухина, которая поступила в Ростовский институт народного хозяйства и Витька Померанцев, поступивший в Ростовский государственный университет на юридический факультет. Посидели, поболтали, попили чаю с выпечкой, да и разошлись по домам.

А дома, прослушивая выпуски новостей различных радиоголосов, узнал о гибели в США, в авиакатастрофе Виктора Цоя и Георгия Гурьянова. Через неделю, в субботу девятого февраля в программе «До и после полуночи» Владимир Молчанов рассказал в подробностях об этой трагедии. В январе группа Кино улетела в США на гастроли в полном составе. Выступила в Нью-Йорке и Вашингтоне, и первого февраля на попутном рейсе вылетела в Лос-Анджелес. Авиалайнер Boeing 737 авиакомпании USAir рейса USA1493 при совершении посадки не смог сбросить скорость и врезался в небольшой самолёт местных авиалиний, из-за чего тот взорвался. Потерявшие управление самолёты врезались в здание аэродромной пожарной охраны. Часть эвакуационных выходов оказалась отрезана начавшимся пожаром, в дыму и огне из-за невозможности покинуть салон погибли с частью пассажиров и экипажа Виктор и Георгий. Остальные музыканты с администрацией группы выжили.

В Москве на Арбате опять появилась стена Цоя, и во всех городах Союза снова на свободных стенах домов и заборов появились надписи — «Цой жив!» А я задавался вопросом — «на хрена я тогда пытался его спасти»? И не находил ответа. Ведь все мои попытки как-то повлиять или изменить будущее заканчивались ничем. Про Чикатило вроде бы уже должны писать, что поймали. А в итоге, тишина. Или я его спугнул своим письмом или его взяли намного раньше и засекретили всё. Чернобыль пытался предотвратить, тоже никакого эффекта от письма. Разве что только Дудаева ухлопал. Да и то получилось не специально. И будет ли какой эффект от этого — неизвестно…

…

В конце феврале, наконец, прибыл мой заказ на детскую гигиену.

— Парни нашли только японские одноразовые подгузники «Unicharm» для новорожденных детей, — оправдывался мой знакомец. — По этому и взяли всего один ящик. Ты же говорил про американские «Procter & Gamble».

— А сколько в ящике?

— Пятьдесят упаковок по четыре штуки в каждой.

— Да нормально. Сколько с меня?

— Японские дешевые. Пятьсот рублей за ящик и триста рублей за сотню американских подгузников на младенцев от года.

Расплатился, куда деваться. Вещь очень нужная. Бабуля с Олей не очень зашиваются со стиркой благодаря стиральной машинке, но с подгузниками всем станет проще, а Сашке еще и комфортней. Надеюсь.

Пришлось проводить целый показательный урок по применению этих средств гигиены. Я-то хоть теоретически знаком с их использованием, что-то видел в рекламе по телевизору в будущем, что-то почерпнул из инструкции по использованию взрослых памперсов на курсах в Швейцарии по оказанию первой помощи. Так что у меня получилось вполне умело и с первого раза одеть сей предмет на пускающего пузыри Сашку.

Другое дело, что пришлось чуть ли не силой заставлять бабулю, тёщу и Олю, выкидывать использованные подгузники. Поначалу на меня смотрели как на врага народа, когда я настаивал на этом. Но после того как они развалились в процессе стирки, до женской части моей семьи наконец дошло, почему они называются одноразовыми.

…

За пару дней до международного женского дня к нам в гости заскочил Павел Дмитриевич Митрохин. И огорошил меня не очень хорошими новостями, которые поломали почти все мои планы.

В осенний призыв 1991 года не будут отправлять призывников в группу войск в Германии. Только в весенний призыв. Но команда срочников в двадцатую гвардейскую армию убывает пятого мая. А мне восемнадцать лет исполняется только тринадцатого мая.

— Есть вариант со спецкомандой, — обнадежил меня дядя Паша. — Но эта команда убывает двадцать пятого мая в восьмую гвардейскую армию.

— Да какая разница? Я могу в неё попасть?

— Да! Но нужно ещё денег. Там отправление воздухом, и мне надо заново договариваться.

— Сколько? — меня не оставляло ощущение, что он просто разводит меня на деньги.

— Еще четыреста рублей. И я тебя лично отвезу на аэродром и сдам начальнику команды.

— Хорошо, дядь Паш, — согласился я. — Но вы мне еще форму и сапоги подгоните. Желательно, второго срока. Но не убитые. Не в гражданке же мне ехать. Сразу там вопросы могут возникнуть. И к вам в том числе.

— Хорошо, Жень. Завтра. Нет, послезавтра зайдёшь ко мне в военкомат, и мы подберём тебе форму.

Глава 25

Оле я не стал ничего говорить о переносе моего призыва. А то ещё переволнуется и у неё молоко пропадёт. Потом, перед фактом поставим. А вот бабуле сказал и попросил помочь с подгонкой формы, которую подобрал на складе городского военкомата.

У них приличный запас обмундирования. Правда, почти всё, как говориться — бывшее в употреблении. Как просветил меня Павел Дмитриевич, всё это имущество хранится в объединенном военкомате на случай ЧС или войны.

Взял хорошо знакомую мне по моей службе «афганку». Летний комплект, поношенный, прилично выгоревший, с тёмным пятном от споротой эмблемы и бушлат от зимнего комплекта. Лететь самолётом, фиг его знает какая там герметизация и отопление. Сапоги взял относительно новые, кирзовые, но с широким голенищем. Под стать сапогам взял и ремень, новенький, кирзовый. Всё равно, если верить слухам, солдаты в ГСВГ и ЗГВ носят кожу и никто не позарится на кожзам. Там же подобрал сидор и фляжку в чехле. А вот портянок или ткани на портянки не было, но ничего, этого добра и дома навалом.

Пока бабуля занималась подгонкой формы на меня, я занимался тайниками для перевозки «всего нажитого непосильным трудом». Отодрал в сапогах основную стельку и сделал её двойной, в середине разместив все собранные мной драгоценные камни. Так как размерами они не превышали одного карата, то всё получилось вполне идеально. И надёжно вклеил всё обратно. Теперь главное, чтобы до призыва никто на мои драгоценные сапоги не покусился.

В сидоре устроил парочку тайников в дополнительно пристроченных кусках материи на дне вещевого мешка и на клапане кармана. В которые и припрятал две купюры по двадцать марок ФРГ и все четыре тысячи долларов США, доставшиеся мне из тайника Петровны.

Всё остальное золото, как монеты так и ювелирку, припрятал в нашей квартире под полом и в подвале моего дома. После чего показал эти захаронки