Аня наклонилась, приблизила глаза к мертвому лицу…

Это оказалась тетя Сима. Без своих парных очков она была не похожа на себя, но Аня узнала ее по волосатой родинке на щеке и крупным железным зубам, торчащим из оскаленного рта…

Опять! Опять мертвая старуха! И снова на Анином пути!

А где нож, торчащий из груди? Где кровь? Где эти два спутника смерти?

Нет ни того, ни другого. Только скрюченные пальцы перемазаны чем-то темным… Аня склонилась совсем низко, буквально касаясь носом руки покойницы, и уловила запах миндального шоколада… Это растаявшие конфеты оставили на пальцах еще живой тети Симы свой след. Не дождалась бабулька, попробовала трюфели…

И тут Аню пронзила страшная догадка… Конфеты были отравлены!

Ей прислали отравленные конфеты… Ей, Анне Железновой! Значит, бабка погибла вместо нее…

Сумка с курткой полетела на пол, упав в шоколадно-земляное месиво. За ней следом шлепнулось молоко – несостоявшийся обед состоявшегося трупа…

Аня шарахнулась назад, угодив каблуком в твердую коленку мертвой старухи. Качнулась, потеряв равновесие, чуть не упала, но, схватившись за перила, устояла. Сделала еще один шаг задним ходом, на этот раз наступив на дужку поломанных очков. Нащупала носком ботинка первую ступеньку и, молниеносно развернувшись, бросилась вниз по лестнице.

Ничего не видя, кроме серого тумана, ничего не слыша, кроме страшного шума в ушах, она неслась по подъезду, мечтая только о том, чтобы оказаться на улице. Под ветром, снегом и дождем (слава богу, он по-прежнему шел!).

Сквозь шум она расслышала, как хлопнула входная дверь, сквозь туман разглядела неясный мужской силуэт, приближающийся к ней…

– Аня, что с вами? Господи, на вас лица нет… – вскричал силуэт, трансформировавшись в красивого русоволосого мужчину. – Вам плохо? Давайте я вам помогу…

– Не трогайте меня! – взвизгнула Аня, шарахаясь от Петра с такой брезгливостью, будто он болен проказой. – Убийца!

– Аня, Анечка, что вы такое говорите?

– Уйдите прочь! – яростно прошептала она. – Это вы… Вы все подстроили… Только я осталась жива! И ее смерть на вашей совести!

Петр протянул к ней руки, пытаясь задержать, но Аня изо всей силы шарахнула по ним единственной оставшейся при ней сумкой. Оттолкнула его и выбежала на улицу.

Долгожданный ветер с дождем ударил в лицо, размывая на нем искусный макияж. Цветные капли, стекая по Аниным щекам, падали на воротник новой дубленки, глаза щипало от туши, челка, некогда густая и асимметричная, свесилась косой тонкой сосулькой на лоб, но ничего этого она не замечала. Не разбирая дороги, Аня неслась вперед: по лужам, по сугробам, глине, асфальту…

Так бы добралась, пожалуй, до края света, если бы на границе между глиной и асфальтом ее не схватили чьи-то сильные руки и не втащили в темный, пахнущий ладаном салон автомобиля.

Тихонько, стараясь не шуметь, Сергей вошел в гостевую спальню. Аккуратно прикрыл за собой дверь. Подошел к окну, раздвинул тяжелые, не пропускающие ни единого солнечного лучика портьеры. Тут же большое, не очень уютное помещение, озарившись светом ясного утра, преобразилось: предметы мебели заиграли, посверкивая своими никелированными ручками, фарфоровые вазы, стоящие в нише напротив окна, засветились, золотые кисти на покрывалах кресел начали переливаться…

Девушка, лежащая на круглой кровати, недовольно поморщилась, прикрыла глаза ладонью, перевернулась на другой бок. Ее короткие рыжеватые волосы, попав под солнечный луч, вспыхнули ярким пламенем.

Сергей подошел к кровати, присел на краешек. Стакан с соком, который он держал все это время в руке, поставил на тумбочку.

– Анечка, уже одиннадцать, – тихо проговорил он, склоняясь к торчащему из-под щипаных бачков уху. – Пора вставать…

Девушка шумно вздохнула, потянулась, перевернулась на спину, открыла сонные глаза… и, испуганно пискнув, села на кровати.

– Что я здесь делаю? – прошептала Аня, озираясь по сторонам. – Где я?

– Вы у меня дома. Не бойтесь…

Аня подтянула одеяло к самому подбородку. Жест трогательный, но неуместный: на ней была фланелевая пижама с глухим воротом.

– Это вы меня вчера похитили? – спросила она, с ужасом глядя на Сергея.

– Бог с вами, Анечка! Я вас не похищал. Вы сами бросились под колеса моего автомобиля…

– Но мне что-то вкололи, когда я оказалась в салоне…

– Успокоительное. Я всегда вожу в аптечке успокоительное. А вы были на грани срыва…

– Как вы оказались у моего дома? – продолжала допрос насмерть перепуганная Анюта.

– Мы приехали к вам вместе с Петром Моисеевым. Я попросил его показать мне, где вы живете…

– Он убийца! – вскричала Аня, вскакивая с кровати и зачем-то отбегая в дальний угол комнаты.

– Что за бред?

– Он прислал мне отравленные конфеты… Он убил тетю Симу…

– Ах вот о чем речь… Теперь понятно… – кивнул Сергей. – Про смерть вашей соседки я знаю…

– Откуда? Вы с ним заодно?

– Мы созванивались с Петром несколько раз. Последний наш разговор состоялся полчаса назад. Он спрашивал, как вы себя чувствуете и готовы ли к разговору…

– Я с ним разговаривать не буду!

– А с милицией поговорите?

– Обязательно! – горячо заверила его Аня.

– Вот и хорошо… И что вы расскажете?

– Что Петр прислал мне кота с мудями и коробку с отравой!

– Муди опустим, – против воли улыбнулся Сергей, – поговорим о конфетах… Почему вы решили, что их прислал Петр?

– А кто ж еще?

– Их мог прислать кто угодно, почему вы решили, что это он?

– Потому что… Потому что он прислал кота…

– Так, значит, кота мы зря опустили… Тогда возвращаемся к нему и его… м… половым органам…

– Вот они как раз и ни при чем! Просто у него хвост пистолетом, а из-за этого яйца видно, мне еще тетя Сима сказала, что это неприлично…

– Стоп-стоп-стоп! Я ничего не понял. Что за кот? Живой?

– Нет, нарисованный… – Аня обвела взглядом комнату. – Где мои вещи? Я вам сейчас покажу…

Сергей кивнул на стул рядом с кроватью, на его ручке висела Анина кожаная сумка. Схватив ее, девушка достала из кармашка помятую открытку.

– Вот, смотрите, кот! И надпись: «Держи хвост пистолетом!»

– Ага. И что?

– Тот, кто прислал эту открытку, хотел меня подбодрить, ведь так?

– Если закрыть глаза на содержимое конфет, то да…

Аня вцепилась Сергею в руку, приблизила свое лицо к его уху и жарко прошептала: