– Как говаривали классики, – учил меня жизни Игорь, – лучше два дня над схемами просидеть, а потом за пять минут всё сделать, чем два дня в трюме по трубам ползать!

– Так по времени одно и то же выходит!

– Абсолютно справедливое замечание, коллега! Но. Приятнее дуть в чашку с чаем, чем геморрой на холодных трубах зарабатывать! А время что? – время понятие относительное, что в каюте сиди, что в говне: всё одно умирать.

– Разве это относится к понятию относительности?

– А то! Только это к нему и относится! Возьми телефон, а то у меня руки заняты.

– Аллё! Алёны, вам тут звонят! – Дежурный по кораблю, штурман, всё пытался придумать нам прозвище пообиднее, но чем можно обидеть человека, в заведовании которого находится фановая система корабля?

– Кому нам?

– Вам обоим!

– Каким обоям? Тут только пластик у нас негорючий!

– Короче! – и штурман дал отбой.

Экий хам, даже беседу светскую поддержать не в состоянии.

– Пошли, Игорь, нас вызывают, надеюсь, наконец из Центра!

– Наконец-то дождались! Бежим!

…Или вот, например, одежда: сколько нужно было бы открыть фабрик и заводов бедным Дольче с Габаной, чтобы удовлетворить всех жаждущих их рубах или трусов? А если заводов много, то получается, рубах всем хватает, они дешёвые, и на что тогда шикарно жить, при таком раскрученном имени? Вот то-то и оно. И тут опять на выручку приходят китайцы и мастерские индпошива (или как они там сейчас называются?), и бедняки, так же, как и люди из высшего общества, гордо могут спускать джинсы, чтоб из-под них торчала резинка от трусов с какой-нибудь надписью. И какая разница с какой? Вы их читаете? Вот и я нет, а все довольны: и Дольче с Габаной, и модники в количестве от миллиарда и выше…

Попихав трубку берегового телефона друг другу (а вдруг там не из Центра, а из дивизии с каким-нибудь нелепым поручением), решили отвечать вдвоём. Штурман протирал свой перископ и крутил пальцем у виска, глядя на нас.

– Алле! Спецназ БЧ-5 у аппарата!

– Ребята! Ребята! Привеееет! Привет, ребята! Ха-ха-ха! Гы!

– Вы кто, мужчина, и отчего так рады нас слышать?

– Это Макс же, ну!

– Какой Макс? Тимохин? (Младшенький штурман Макс Тимохин выглянул из штурманской и тоже покрутил у виска.)

– Да нет же! Ну что, неужели не узнали? Это Кузьмин Макс! Из Гадюкино!

Макс был моим одноклассником по училищу – заядлым ботаном и отчаянным служакой, за что его ожидаемо не очень любили товарищи и начальство, но у него как-то хватало нервов всё это терпеть и оставаться почти нормальным парнем, что странно. Чтоб вы поняли, насколько нормальным – его бить один раз всего собирались за пять лет: когда он со своим подельником пошел жаловаться в учебный отдел училища имени Феликса Эдмундовича на то, что нас отправляют в двойной летний отпуск вместо того, чтобы послать на практику на Севера, а мы, хоть и из «Галоши», но отнюдь не люди второго сорта, чтоб отдыхать всё лето. Ну ладно, вздохнул учебный отдел, мы не планировали, но раз вы настаиваете… Вот мы потом изумились, а у многих уже были собраны чемоданы и даны телеграммы на родину с просьбой готовиться к встрече. По ботанским делам они с Игорем и пересекались в училище.

– Макс! Из Гадюкино! Фигасе! А как ты нам дозвонился из своего Гадюкино-то? (Хотелось, конечно, спросить и зачем, собственно, но мы же не штурмана – умеем вести светские беседы.)

– Да я не из Гадюкино! Мы у вас, на техпирсе стоим! Зашли на два дня! Круто, да?

– А ну-ка! – Игорь мягко, но настойчиво отстранил штурмана от перископа и заворочал его (перископ, не штурмана) из стороны в сторону. Штурман прошептал что-то непечатное про то, как некоторым не стыдно мешать ему проводить ППО и ППР матчасти, и обречённо понурил плечи.

– Эдик, репетуй, я их не вижу!

– Алле, Макс, не видим вас, зачем ты врёшь?

– Да стоим мы тут, стоим! Просто из-за пирса нас не видать! Мы под пирсом вообще!

– Игорь, он утверждает, что стоят!

– Штурман! Почему зум не работает? Что за безобразие!

– Идите в жопу.

– А, да! Вижу какую-то тряпочку над пирсом! Видимо, флаг ихний! Передай, что выдвигаемся, пусть выходит! Штурман. Благодарю за службу! Продолжить ППО и ППР матчасти! И зум мне почините, – я проверю! Бля, ты посмотри на него – ещё тряпками в людей кидается!

В Нерпичьей, кроме трёх основных пирсов, был ещё и четвёртый – технический. Стоял он чуть бочком, на отшибе, возле берегового судоремонтного завода и строился, естественно, тоже для «Акул» с целью, чтоб завод мог их ловчее ремонтировать. В девяностых завод работал уже чисто номинально, то есть не работал совсем, и пирс обычно пустовал. Мухобойку 971 проекта и правда было не видать из-под него – трап, неожиданно для нас с Игорем, смотрел не снизу вверх, а сверху вниз: над пирсом только флагшток и торчал. На палубе (чуть не написал – «ракетной») стоял Максим и приветливо махал верхними конечностями:

– Спускайтесь! Экскурсию проведу!

С сомнениям посмотрев на хиленький трап, висевший чуть ли не вертикально вниз, на тощие бока зверя (не то «Вепря», не то «Пантеры») и маленький ходовой мостик мы с Игорем сдержанно и почти вежливо отказались, сославшись на идиосинкразию к тесным пространствам. Выдвинули контрпредложение провести экскурсию Максиму на нормальной подводной лодке здорового человека, а не на его лодке курильщика.

– Это мы всегда с удовольствием! Сейчас дружбанов позову!

В дружбанах у Максима оказалась почти вся боевая часть пять (численностью как раз с дивизион живучести у нас) и ещё парочка люксов.

– А кто у вас за введённой установкой смотрит? – поинтересовался ответственный до безобразия Игорь.

– А чего за ней смотреть? Мы двери закрыли – никуда не убежит! – успокоил его механик. – Пошли уже!

Любой подводник трепетно и нежно гордится своей подводной лодкой. Это машину свою можно любить или не любить – она же не роскошь, а подводная лодка это как дом, обитель и последний рубеж между твоей тушкой и ядерным хаосом на планете со всеми вытекающими. Зверские механики шли, тихо переговариваясь, и прищуривались к нашим лодкам издалека. По дороге мы с Игорем решили разделить их на две условные группы, чтобы ускорить процесс экскурсии и сделать его более эффективным за счёт уменьшения количества слушателей на лектора. На пирсе их механик не выдержал:

– Ребята, да как вы на ней служите? Бутылку из-под пива даже с пирса за борт не перекинешь же!

– У нас для этого мусорные баки на пирсах предусмотрены, а окружающую среду мы приучены беречь для потомков, которым удастся не сгореть в огнях ядерных пожарищ! – парировал Игорь.

Не первые же гости – знаем, как оно у них происходит: сначала ты идёшь такой с третьего поколения или с бомбовозов второго, а чем ближе приближаешься, тем отчётливее понимаешь, что не так уж далеко ушёл от «щук» или «эсок». И вот то, что уже не спишь на торпедах и ешь первое со вторым из разных тарелок, оно, конечно, хорошо, но вот же как оно бывает-то. Оказывается.