Кудлатый парень на мгновение замялся, как будто на него напал приступ сонной болезни, и Старыгин вспомнил, что в Италии мелкие взятки почти так же распространены, как в России, и являются, можно сказать, правилом хорошего тона.

Он вытащил из бумажника купюру в пять евро и сунул в руку служителю. Тот мгновенно оживился и повел посетителей по длинному, выкрашенному светло-бежевой краской коридору в глубину своих мрачных владений.

Открыв одну из высоких белых дверей, он вошел в длинный зал, где было очень холодно и стоял неприятный резкий запах, запах какой-то химии, а возможно – запах самой смерти.

Стены зала представляли собой бесчисленные металлические секции с ручками, за которые их можно выдвигать, и пластиковыми табличками для коротких записей, отдаленно напоминающие ячейки вокзальной камеры хранения.

– Вот здесь ваш друг, – проговорил служитель, сверившись с записями и указав на одну из ячеек.

Он нажал какие-то кнопки и затем потянул за ручку.

Из стены выехала металлическая конструкция вроде раскладной кровати, застеленной белоснежной простыней.

Никакого трупа на ней не было.

– Вы, наверное, ошиблись номером секции? – предположил Старыгин, взглянув на растерянного служителя.

– Порка Мадонна! – воскликнул тот, уставившись на пустую простыню. – Ошибка? Нет никакой ошибки! Вот его номер, он совпадает с записью в книге! Он был здесь, был!

– И куда же он, интересно, подевался? – подала голос Катаржина. – Сбежал?

– Сбежал? – повторил за ней парень. – Но мои клиенты не бегают! О, мамма миа, я понял, синьора шутит! Это очень смешно! Нет, мои клиенты – спокойные клиенты! За это я их уважаю! Но тогда… тогда я ничего не понимаю!

Он выдвинул соседнюю секцию. Там оказалась прикрытая простыней старушка. Ее тут же задвинули обратно, выдвинули еще одну – там лежал красивый молодой филиппинец с удивленным лицом, покрытым сложной цветной татуировкой и темным аккуратным отверстием в середине лба. Это отверстие было таким аккуратным, что его можно было принять за часть татуировки.

– Ничего не понимаю! – повторил владыка мертвых, недоуменно разведя руками.

– Двадцатый аркан, – негромко проговорил Старыгин, повернувшись к Катаржине. – Воскресение из мертвых… Этот человек воскрес и сбежал, но вот как это ему удалось…

Он шагнул ближе к пустой секции.

На пустой белой простыне лежал маленький кусочек глянцевого картона. На светло-голубом фоне был нарисован охваченный обручем шар – так обычно изображают планету Сатурн.

И чтобы никто не сомневался, чуть ниже было напечатано округлыми золотыми буквами – «Сатурн. Виа Реппублика 200».

– Что это? – служитель морга потянулся к нему.

– Вы знаете такое заведение? – спросил Старыгин, показав ему карточку, но не выпуская ее из рук.

– «Сатурн»? – густые брови парня поехали вверх. – О, Мадонна порка! Это плохое место, очень плохое, туда не стоит ходить, особенно по вечерам! Плохое, опасное место, мамма миа! Оттуда к нам очень часто поступают клиенты!

Виа Реппублика оказалась унылой окраинной улицей, нисколько не соответствующей своему торжественному названию. Однако здание, где размещался клуб «Сатурн», резко выделялось из ряда унылых безликих строений. Это был куб из стекла и металла, разливающий вокруг разноцветные потоки неонового света.

Оправдывая название клуба, над входом вращался серебристый светящийся шар, вписанный внутрь сияющего кольца, – традиционное изображение планеты Сатурн.

Оставив машину неподалеку от входа, среди десятков дорогих автомобилей и сотен ярких демократичных мотороллеров, Старыгин и его спутница подошли к входу в клуб.

– Не стоит тебе сюда идти! – еще раз настойчиво повторил Старыгин. – Ты слышала, что сказал парень из морга? Это плохое, очень плохое место! Здесь опасно!

– Тем более тебе понадобится моя помощь! – усмехнулась Катаржина. – Не думаю, что в твою университетскую программу входили курсы самообороны!

– А в твою что – входили? – хмыкнул Старыгин.

– Современная женщина должна уметь за себя постоять!

В дверях клуба стоял бледный лысый мужчина в черном костюме, удивительно похожий на Фантомаса. Судя по всему, этот оригинальный тип осуществлял в этом заведении фейс-контроль.

– Постойте, синьор! – приказал он Старыгину и весьма профессионально пробежал руками по его одежде. Ничего не найдя, он нахмурился, задумался на мгновение и решительно проговорил:

– Извините, синьор, я не могу вас пропустить.

– Почему? – возмутился Старыгин. – На каком основании?

– Я не обязан вам отвечать. Это – частный клуб, и любому посетителю может быть отказано без объяснения причин.

– А мне можно пройти? – игривым тоном осведомилась Катаржина.

– Вам, синьорина, можно!

Катаржина показала Старыгину язык и скрылась за дверью клуба.

– Безобразие! – воскликнул Старыгин и попытался войти следом, однако «Фантомас» вежливо, но весьма недвусмысленно отодвинул его от входа.

Дмитрий Алексеевич скрипел зубами от злости и оглядывался по сторонам, как вдруг дверь клуба приоткрылась, оттуда выглянула молодая женщина лет двадцати восьми – тридцати, в элегантном брючном костюме, с тонкой сигаретой в руке.

Окинув Старыгина взглядом, она повернулась к «Фантомасу» и спросила:

– В чем дело, Джованни?

Тот пригнулся к ее уху и что-то прошептал.

Женщина снова оглядела Старыгина.

Тот подумал, что дама вовсе не так молода, как показалось ему в первый момент. Скорее всего, ей уже около сорока.

– Пропустить, Джованни! – распорядилась она.

Старыгин с любезной улыбкой поблагодарил ее и прошел внутрь клуба. Проходя рядом с ней, он сделал еще одну поправку относительно ее возраста: судя по опытному, циничному взгляду, даме было уже далеко за сорок.

Войдя внутрь, он окунулся в море света и музыки.

Вокруг, в сиянии разноцветных прожекторов, сновали хорошенькие официантки с подносами, чуть дальше, на вращающейся тарелке танцпола, бесновалась публика.

В подавляющем большинстве это была молодежь, скорее даже подростки, и Старыгин почувствовал себя ископаемым, обреченным на вымирание. Впрочем, в яркой толпе мелькнул мужчина лет пятидесяти, в тонком черном свитере, с золотой цепью на шее. Удивительно худой, с узкой черной бородкой, он напоминал оперного Мефистофеля. Усиливали сходство яркие, горящие безумным пламенем глаза с неестественно расширенными зрачками.

«Кокаин, скорее всего!» – подумал Старыгин, медленно двигаясь вперед.

Словно ответ на эту мысль, рядом с ним возник молодой негр в элегантном светлом костюме, с алой розой в петлице. Чуть понизив голос, что, впрочем, было не обязательно среди бешено ревущей музыки, он проговорил: