страхи и расщепляющее меня чувство вины, он старался стереть с моей души отпечаток печали и скорби, убедительно дав понять — он будет ждать.

Столько, сколько потребуется.

Всегда.

— Холодает, femeie iubita (*рум. — любимая женщина), — замирая в миллиметрах от меня, прошептал князь, кончиком своего носа потершись о мой.

— Как ты меня назвал? — спросила растерянно, не успев собраться и придумать что-то более уместное.

— Любимая женщина. Ты уже ею стала, Рори, — голос вампира шелковой ниткой вплетался в волосы, прячась внутри косы. — Даже пока ты винишь себя за нелюбовь ко мне. Это неправда. Тебе было бы все равно, моя suflet (*рум. — душа). Но тебе больно. Я вижу. Значит, я уже в твоем сердце, хотя ты пока этого не чувствуешь. Я могу тебя попросить?

— О чем?

— Te simt (*рум. — я чувствую тебя). Скажи мне, когда будешь готова, и я все пойму. Te simt, запомнила?

— Тэ сим… — медленно повторила я, и мужчина кивнул, подтверждая, что я правильно произнесла. — Что это значит? Ах, я уже устала спрашивать…

— Ты сама поймешь, когда придет время, Аврора Кристенсон. Обязательно. Нам пора возвращаться. Холодает, — уходя от темы, произнес он, глядя на черно-белую линию горизонта, которую прочертил свет луны, полупрозрачными полосами опускаясь на высокие макушки. — Мне нужно вернуть тебя здоровой, или братья Энеску решат избавить этот мир от одного опостылевшего князя.

— Они злятся, но воевать не будут, — нахмурилась я, уловив неприятный намек.

— Я знаю, — усмехнулся Мариус, переводя на меня взгляд, в котором плясали дикие черти. — Я обязательно навещу вас, как только улажу срочные дела. Разговор предстоит долгим, так что советую Адриану хорошенько растрясти свою коллекцию вин.

— Я передам.

— Готова? — получив согласие, Мариус вновь подхватил меня на руки, прижимая к груди, и помчался обратно, к притаившемуся в темноте поместью.

Погрузившись в задумчивость, доверчиво примкнула лбом к суровому подбородку, ощутив, как дрогнуло сердце в крепкой груди и как рывки вперед стали расслабленнее.

Он определенно был в чем-то прав и даже позволил мне не переживать о грызущей вине, снимая ее тяжесть с моих плеч. Вампир раз за разом шел на уступки и успокаивал растрепанную переживаниями голову, принимая свою участь такой, какая она есть, не требуя и не торопя.

Может… мне нужно прислушаться?

Глава 19

— Звездочка, — мурлыкающе протянул Амадей, — ты в добром расположении духа?

— Угу, — тихо ответила я, целуя горячую кожу мужских щек, лежащих в такой досягаемости одной подушки. — Просто… мне так хочется.

— Не смею препятствовать.

Прижав ближе переброшенной через пояс рукой, вампир вдавил меня в свою грудь, расслабленно выдохнув.

Все мы вчера переволновались.

И братья Энеску, что ждали моего возвращения от князя Сумеречной Лощины, и я, не зная, что и чувствовать, когда вернусь после свидания с чужаком под крышу дома, давшего мне приют.

Но вчера не прозвучали страшные слова, не были брошены пренебрежительные взгляды. Только нежность и тоска, от которой мы равно изнывали втроем, находясь на расстоянии друг от друга.

Практически сразу же после возвращения меня уложили спать, обернув одеялом и закрывая в капкане горячих тел, устроившихся поблизости, в котором я, собственно, и проснулась, решив воспользоваться положением.

Мои осторожные поцелуи становились все более долгими, а ресницы, еще не стряхнувшие с себя сон, все более тяжелыми, подталкивая закрыть глаза и продолжить уже в темноте опущенных век. Я просто прижималась губами к лицу Амадея, замирая на долгие секунды, чтобы немного сменить траекторию и вновь затаиться.

— Нежная моя, — прошептал мужчина, голосом обозначив близость своих губ. — Если это все же сон, я не хочу просыпаться.

— Ты не спишь, Амадей. Никогда не спишь, — храбро обозначила я, прижимаясь к горячим, сухим губам.

Высшие, как же хорошо…

Близость вампиров, их присутствие было куда теплее одеяла, натянутого до самого моего подбородка, под которым на моем теле ничего не было. То, с какой нежностью запечатывался наш странный союз, странным образом открывало мне совершенно другой взгляд на вещи.

Мне было хорошо рядом с ними, и это все, на что стоило обращать внимание.

Затылка коснулись губы, дав понять, что для Адриана наш поцелуй не остался незамеченным. Позволяюще дернув плечом, я дала вампиру разрешение избавить нас от единственной преграды, чувствуя, как гладкая ткань ползет вниз.

Небольшой вздох на принятие и расслабление, которое принесли в себе тяжелые ладони, прочертившие полосу от голого бедра до ребер.

— Дей?

— Да? — хрипло ответил вампир, явно недовольный тем, что мы прервались на какие-то там слова.

— Тебе все еще нравится, когда я беру верх?

Мужчина взял небольшую паузу, чтобы понять вопрос и обдумать ответ, но при этом продолжил меня целовать. Не отвечая, в конце концов только легко качнул головой.

— Тогда — руки наверх, — не скрывая коварной улыбки, прошептала я, с хищным удовольствием наблюдая за переменой эмоций на мужском лице.

— Что ты задумала, Рори? — выдохнул мне в волосы Адриан, но тут же за это поплатился.

— Тебя это тоже касается, господин Энеску.

— Коварная, коварная звездочка, — плотоядно и немного подозрительно протянул Амадей, но, немного отклонившись назад, словно через силу отодвинув себя от меня, послушно завел руки за голову. — Только взгляни в ее лицо, Риан. Нас ждет что-то страшное.

Дав Адриану возможность сделать это, я села, контролируя взглядом вторую пару поднятых кистей.

Открытые, доверчивые.

Два обнаженных тела, напряженных, с рисунком подрагивающих мышц, окружали меня с двух сторон, но черные, словно залитые чернилами глаза смотрели прямо, предвкушая мои дальнейшие действия и одновременно опасаясь их.

А мне почему-то до одури хотелось их поразить, заставить поверить в то, что я полностью, с головой и сердцем приняла их, готова видеть обоих рядом с собой даже через несколько десятков (а то и сотен) лет. Хотелось заставить их уверовать в это, как послушники верят в своих богов, вознося им молитвы.

— Кто опустит руки первым, тот лишится сладкого, — оставляя за ними решение, повела бедрами, отодвигаясь в изножье кровати и утягивая за собой одеяло.

Амадей, как и при любом удобном случае — без белья, а Адриан в тонких домашних штанах, низко сидящих на бедрах.

Не знали, не подготовились, как и я, в общем-то…

Но решимость уже клокотала в груди, заставляя потянуться ладонями к коленям Адриана, которые дрогнули. Дыхание в широкой мужской груди на мгновение прервалось.

Нет, он не сразу понял. Даже когда я повела дрожащие пальцы вверх, задевая подушечками напрягшийся и вздувшийся пах. Но стоило потянуть пояс вниз, открывая себе четкий треугольник мышц, как в темных глазах лезвием во тьме сверкнуло понимание.

— Рори… — прошептал он, боясь