– Может, ты заткнешься, Джонс? – рявкнул Миллер.

– Извините, – ухмыльнулся тот.

Детективы вернулись к «Роверу». Они уже забрались в салон и готовы были захлопнуть двери, когда раздался пронзительный голос Чарити:

– Сэр! Сэр! Мы можем съесть по два яйца на завтрак? Дэнни говорит, что можем!

Миллер насторожился. Он вылез из машины, снова снял очки и спросил меня спокойным тоном опытного полицейского:

– Как зовут девочку?

– Чарити, – ответил я. – А что?

Не ответив, Миллер позвал:

– Чарити! Чарити? Подойди сюда, пожалуйста, Чарити.

Чарити помчалась босиком по гравию, не колеблясь ни секунды. Девочка, привыкшая беспрекословно подчиняться капризам «джентльменов». Она подошла к Миллеру и сделала реверанс.

Детектив озадаченно посмотрел на нее.

– Это твой дядя? – наконец спросил он, кивая в мою сторону.

Чарити с беспокойством посмотрела на меня, и я попытался вынудить ее сказать «да», не меняя безмятежного выражения, которое приняло мое лицо, когда Миллер вылез из машины. Не знаю, какой у меня был вид, но, наверное, достаточно нелепый. Потому что Чарити уставилась на меня в недоумении, затем повернулась к Миллеру и заявила:

– Нет, сэр, это не мой дядя.

– Ооооо, – произнес Миллер. – Он не твой дядя?

– Он смелый джентльмен, сэр. Он спас меня, привел сюда и выкупал в ванне.

– Выкупал тебя?

– Ради бога, сержант, – смешался я. – Это Лиз выкупала ее, а не я.

– Но вы не ее дядя?

– Я хотел бы называться ее дядей.

– Но вы им не являетесь?

– Нет.

– Ладно, – проговорил Миллер тем невыносимо терпеливым тоном, благодаря которому копы добиваются признания у подозреваемых.

– Если он не твой дядя, тогда кто он?

– Он – папа Дэнни. Он спас меня и привел сюда. Преподобного джентльмена убили, но меня он спас.

– Преподобного джентльмена убили?

– Не слушайте ее, – отмахнулся я. – Понимаете, у нее слишком богатое воображение. Если честно, она немного не в себе. Дефект с рождения.

Но Миллер был настойчив:

– Кто убил преподобного джентльмена, красавица?

– Не надо ее слушать, – сказал я.

У Чарити на лице появились признаки беспокойства.

– Его убил не этот джентльмен, сэр. Этот джентльмен меня спас. А убил его… – Тут она изобразила руками остроконечную морду, прикрыв часть лица и оставив лишь глаза – вороватые и мечущиеся. А потом согнула пальцы, изобразив зубы. Сгорбилась и, подражая Бурому Дженкину, стала скакать, жутко приплясывая, перед Миллером, который застыл в нерешительности.

– Ну, сэр, – выдохнул Джонс, – и что вы об этом думаете?

В лице у Миллера не было ни кровинки.

– Бурый Дженкин, – произнес он.

– Что, сэр?

– Я думаю.

– А, правильно, сэр. Очень хорошо, сэр.

Миллер присел перед Чарити на корточки, взял ее за руки и посмотрел прямо в глаза:

– Чарити, где был убит преподобный джентльмен?

– В гостиной, сэр.

– Он все еще там?

– Сейчас нет, сэр.

Острый слух Миллера уловил необычный акцент на слове «сейчас», но он явно не понял подтекста. Да и кто бы понял? Даже старомодные манеры Чарити не смогли бы убедить прагматичного офицера полиции в том, что мы с ней только что прибыли из 1886 года. Я сам едва мог в это поверить. Это было похоже на сон или на когда-то виденный фильм.

Миллер выпрямился и посмотрел на меня усталым, подчеркнуто терпеливым взглядом.

– Думаю, вам лучше рассказать, что случилось, – сказал он, подойдя ко мне вплотную и говоря очень тихо, чтобы Джонс не мог его слышать. – Возможно, мое начальство не поверит, и Джонс не поверит. Но я поверю. В любом случае, это нужно остановить, прежде чем пострадает кто-то еще.

– Не уверен, что могу помочь вам, – ответил я.

У меня был свой план насчет Фортифут-хауса. И я не хотел, чтобы Миллер еще больше все усложнил.

– Почему эта девочка говорит, что мистер Пикеринг был убит? – спросил Миллер.

– Полагаю, богатое воображение.

– И все же… можем мы заглянуть в дом?

– Конечно, если хотите.

Миллер взял Чарити за руку:

– Чарити, покажешь, где именно был убит преподобный джентльмен?

Чарити послушно повела его к дому. Мы с Джонсом последовали за ними.

– Ох уж эти дети, – проворчал Джонс. – Терпеть не могу проводить с ними расследования. Никогда не знаешь, что они выдумали, что нет, а что увидели по телевизору.

Я ничего не сказал. Я решил, что безопаснее будет держать рот на замке.

Миллер прошел в гостиную и принялся все осматривать. Конечно же, комната довольно сильно отличалась от той, какой она была в 1886-м. Со стен исчезли панели, вся мебель была современная. Камин оставался на месте, но викторианскую облицовку еще в 30-х заменили на бежевую плитку.

– Что ж, следов насилия нигде не видно, – констатировал Миллер. – Чарити, где именно был убит преподобный джентльмен?

Чарити указала на то место, где вчера, 106 лет назад, Бурый Дженкин жестоко выпотрошил Денниса Пикеринга.

– Понятно, – сказал Миллер. – И как же он был убит?

Чарити изобразила рукой когтистую лапу и резко взмахнула ею вверх.

– Исцарапал себя до смерти, – предположил Джонс.

Миллер ничего не сказал, но продолжил ходить кругами по комнате. Перекладывал с места на место предметы, сдвигал в сторону журналы, даже поднял к свету пустой бокал из-под вина и внимательно рассмотрел.

Наконец, обращаясь к Чарити, спросил:

– А что стало с телом преподобного джентльмена?

Чарити покачала головой:

– Не знаю. Мы убежали. Папа Дэнни увел меня наверх и спас.

Джонс сделал Миллеру знак, пренебрежительно замотав головой.

– При всем уважении, сэр, это похоже на какую-то сказку.

– Иначе тут было бы все залито кровью, да? – произнес Миллер.

– Да, – согласился я.

Неожиданно меня прошиб пот. Из-за Миллера я почувствовал вину, хотя на самом деле ничего не сделал.

– Не возражаете, если я загляну под ковер? – спросил Миллер.

– Пожалуйста, – сказал я.

Джонс наклонил кресло, чтобы Миллер смог вытянуть из-под него ковер. Затем с аккуратностью, достойной профессионального ковроукладчика, он свернул ковер, открыв доски пола в центре комнаты. Конечно, он оказался прав. На месте убийства Денниса Пикеринга весь пол был залит кровью. Однако за прошедшие годы она превратилась в темно-коричневое пятно Роршаха. Оно напомнило мне ухмыляющуюся старую каргу с крючковатым подбородком.