Как ему вскоре предстояло узнать, он уже продвинулся слишком далеко.

Бросив ручную кладь в угол, Джек швырнул пальто на диван, борясь с желанием отключиться прямо на ковре. Смотаться на Украину и обратно за пять суток – это самое настоящее убийство. Достаточно уже одной семичасовой разницы во времени, но для человека, готовящегося перешагнуть восьмидесятилетний рубеж, Уолтер Салливан был просто неутомим.

На границе их встретили с предупредительностью и уважением, подобающими богатству и репутации Салливана. Далее последовала череда бесконечных встреч. Высокие гости побывали на заводах и шахтах, в административных зданиях и больницах, после чего отправились на ужин с мэром Киева, где сильно напились. На следующий день их принял президент Украины – и меньше чем через час он уже ел у Салливана из рук. В получившей недавно свободу республике больше всего ценили капитализм и частное предпринимательство, а Салливан был капиталист с прописной буквы «К». Каждый хотел обменяться с ним парой слов, пожать ему руку, словно в надежде перехватить хотя бы частицу его чудодейственного умения делать деньги, способности зарабатывать в короткий срок неслыханные богатства.

Результат превзошел все ожидания: украинцы выстраивались в очередь за право заключить сделку, сулящую сказочную прибыль. Кульминация в виде долларов в обмен на ядерные ракеты должна была последовать позже, в самый благоприятный момент. Всего лишь имущество. Абсолютно ненужное, которое можно обратить в наличные.

Личный «Боинг-747» Салливана совершил беспосадочный перелет из Киева в международный аэропорт Балтимора и Вашингтона, откуда лимузин отвез Джека домой. Грэм прошел на кухню. В холодильнике не оказалось ничего, кроме скисшего молока. Украинская пища была вкусной, но тяжелой, и после первых двух дней Джек лишь притрагивался к блюдам. И еще было очень много выпивки. Судя по всему, без нее на Украине дела не делаются.

Джек потер виски, борясь с недосыпом чудовищных масштабов. На самом деле он слишком устал для того, чтобы спать. Взглянул на циферблат. Его внутренние часы утверждали, что уже почти восемь утра. Хотя Вашингтон не сравнится с «Большим яблоком» по части способности утолить любой аппетит или интерес в любое время дня и ночи, Джек знал несколько мест, где, несмотря на поздний час, можно было найти приличную еду. Когда он натягивал пальто, зазвонил телефон. Включился автоответчик. Грэм уже направился к выходу, но остановился и выслушал вступительное обращение, за которым последовал гудок.

– Джек?

Голос налетел вихрем из прошлого, подобно мячу, который удерживают под водой, а затем отпускают, и тот вырывается на поверхность. Грэм схватил трубку.

– Лютер!

* * *

Ресторан представлял собой чуть более чем дыру в стене, что делало его одним из любимых заведений Джека. Здесь в любое время суток можно было получить любой приемлемый выбор блюд. Дженнифер Болдуин в такую забегаловку даже носа не сунет, а вот с Кейт они сюда частенько заглядывали. Еще не так давно результаты такого сравнения смутили бы Джека, но он уже принял окончательное решение и не намеревался возвращаться к этому вопросу. Жизнь не совершенна, и можно потратить всю свою жизнь в ожидании этого совершенства. Грэм не собирался этого делать.

Он жадно набросился на яичницу с беконом и четыре тоста. Горячий свежесваренный кофе обжигал горло. После пяти дней растворимого пойла и бутилированной воды вкус был просто потрясающим.

Джек посмотрел на сидящего напротив Лютера, который потягивал кофеёк, попеременно выглядывая в забранное заляпанным стеклом окно на улицу и обводя взглядом маленький зал, погруженный в полумрак.

– Вид у тебя усталый, – заметил Грэм, отставляя чашку.

– Как и у тебя, Джек.

– Я был за границей.

– Как и я.

Это объясняло состояние сада и переполненный почтовый ящик. Напрасно он беспокоился. Отодвинув тарелку, Джек жестом попросил принести еще кофе.

– Я тут на днях проходил мимо твоего дома…

– Это еще зачем?

Джек ждал этого вопроса. Лютер Уитни никогда не принимал ничего, кроме прямого подхода. Однако одно дело – ожидание, другое дело – иметь наготове ответ. Грэм пожал плечами.

– Не знаю. Наверное, просто захотелось тебя повидать. Давненько мы уже не виделись.

Лютер кивнул.

– Вы с Кейт снова встречаетесь?

Прежде чем ответить, Джек отпил глоток кофе. У него начинало стучать в висках.

– Нет. А что?

– Мне показалось, я недавно видел вас вместе…

– Да мы просто случайно встретились. Только и всего.

Джек не мог сказать, в чем дело, но этот ответ, похоже, огорчил Лютера. Поймав на себе пристальный взгляд Грэма, тот усмехнулся.

– В былые дни только через тебя я и мог узнать, как дела у моей девочки. Ты был единственным каналом информации, Джек.

– Лютер, а ты никогда не думал о том, чтобы поговорить с Кейт начистоту? Ты же понимаешь, что попробовать сто́ит. Годы-то идут.

Отмахнувшись от этого предложения, Уитни снова уставился в окно.

Джек окинул его взглядом. Лицо у старика осунулось, под глазами набухли мешки. На лбу и вокруг глаз появились новые морщинки. Но ведь как-никак прошло четыре года. Лютер теперь находился в том возрасте, когда старость наступает стремительно, ухудшение общего состояния становится заметнее с каждым днем.

Джек поймал себя на том, что смотрит Лютеру в глаза. Эти глаза всегда его завораживали. Темно-зеленые, большие, как у женщины, они были в высшей степени уверенными. Такие можно увидеть у летчиков: бесконечное спокойствие относительно жизни в целом. Ничто не могло их смутить. Джеку доводилось видеть в этих глазах счастье – как, например, когда они с Кейт объявили о помолвке, – но по большей части в них была печаль. Однако сейчас прямо под самой поверхностью Джек увидел два чувства, которые до сих пор никогда не видел в глазах Лютера Уитни. Он увидел страх. И он увидел ненависть. И не мог точно сказать, что напугало его больше.

– Лютер, у тебя неприятности?

Достав бумажник, Уитни, несмотря на возражения Джека, заплатил за ужин.

– Пойдем прогуляемся.

Такси отвезло их к Променаду, и они молча прошли пешком к скамейке напротив Смитсоновского замка. Их окутал холод осенней ночи, и Джек поднял воротник пальто. Он сел, а Лютер остался стоять и закурил сигарету.

– Это что-то новенькое. – Грэм проводил взглядом струйку дыма, медленно клубящуюся в прозрачном ночном воздухе.

– В моем-то возрасте какая разница, твою мать? – Бросив спичку на землю, Лютер втоптал ее каблуком, затем сел. – Джек, я собираюсь просить тебя об одной услуге.

– Выкладывай.

– Ты еще не слышал, что это за услуга. – Уитни резко встал. – Не возражаешь, если мы пройдемся? У меня суставы затекли.