Сегодня трудный день. Тяжело бегунам, тяжело наблюдать за ними, все изнурительно, все захватывающе. Говорят, что вторые сутки – настоящее начало гонки, первые сто шестьдесят километров – изнурительное начало многодневных страданий. Группа стремительно редеет. Когда американка Амелия Бун заканчивает забег, она выкладывает видео, где на крупном плане кто-то смазывает упругие, сгруппированные волдыри, полностью покрывающие пальцы ее ног. Некоторые из волдырей размером с вишню, другие – с оленьего клеща, цветущие, они прижались друг к другу на поверхности кутикулы, как гроздья грибов на лесной подстилке. На записи тонкая ухоженная рука вводит длинную иглу для подкожных инъекций прямо в сердце самого сочного из них.

Воскресенье долгое и жаркое, и бегуны сходят с дистанции почти на каждом круге. К началу тридцать пятого часа бега (это с 6:40 утра субботы до 16:40 воскресенья, для тех, кто следит за временем), их количество сократилось с семидесяти двух до двенадцати человек. Они бегут один из худших кругов – солнце садится, а вы еще в лесу. Если вы сможете пережить смену света и сохранить темп к наступлению ночи, то вернетесь на асфальтированную дорогу для легких («легких»!) ночных кругов. Когда приходит ночь, я чувствую страх; это их вторая ночь без сна. Они так долго бежали, и некоторые смотрятся очень плохо. Однако Дэйв Проктор по-прежнему выглядит совершенно нормально. Самые быстрые бегуны пришли с ночного круга с запасом в четыре минуты, самые медленные – менее одной. Немецкий бегун Андреас Леффлер вышел на старт меньше чем за десять секунд до свистка, держа один ботинок в руке. Позже, ночью, он заснул на почтовом ящике в середине забега. (Интересно, что ему снилось?)

Шведы Анна Карлссон и Тоббе Гиллебринг все еще в деле, как и американцы Мэгги Гутерль, Гейб Рейнуотер, Гэвин Вуди, Уилл Ривера и Шон Уэббер. Шон с его пружинящими ногами после гонки будет стоять на костылях; в группе Big’s в Facebook[10] будет размещена его фотография, улыбающаяся в камеру на память. Андрес Виллагран с живописно травмированным коленом все еще бежит, багровая чернильная масса опухает и разрастается, ее видно даже в темноте. Завершают «грязную дюжину», как называет их Лаз, Кэти Райт и Уилл Хейворд.

Воскресная ночь жестока. Я в бреду от недосыпания, жалкая на холоде и в сырости, мое тело протестует против сидения на твердой земле. В обычных условиях я бы жаловалась; освещать это мероприятие изнурительно, бесконечно, неудобно, грязно, одиноко. Здесь негде посрать; туалеты переполнены. Я живу на растворимом кофе и маленьком запасе пива. Я не могу согреться, не могу устроиться поудобнее, мои пальцы с трудом печатают в холодную ночь. И самое смешное, что это ничто по сравнению со страданиями, которым я наблюдаю каждый час. Я живу мечтательной, легкой жизнью по сравнению с этими полубогами боли. Я чувствую себя горожанкой, наблюдающей за тем, как флагелланты хлещут себя и режут кожу для покаяния; я могла бы пожаловаться на сыпь и кашу, но как можно даже подумать о жалобах, когда перед глазами такая поразительная демонстрация страданий, причиняемых самому себе?

Два часа ночи, вторые сутки, число участников сократилось до восьми. Сонный Андреас Леффлер не успел вернуться вовремя. Гейб начал круг и вернулся обратно. Анна и Уилл Ривера отказались выйти на старт. Прошло несколько часов, и Андрес Виллагран, сильно повредивший колено на пятом часу гонки, наконец-то финишировал на тридцать девятом часу. Любимец публики и претендент на победу Гэвин Вуди выбыл перед полуночью, оставив в гонке лишь шестерых.

Мэгги, Кэти и Дэйв выглядят крепкими и сильными. Шон почти выбился из сил из-за растяжения голени. Тоббе замедляется. А Уилл Хейворд, очень худой, долговязый, усталый мужчина, все время шаркает. Честно говоря, и я говорю это с каким-то ошеломленным благоговением, Уилл выглядит абсолютно дерьмово. На него трудно смотреть, его стройное лицо искажено гримасой.

– В конце второго дня я сказал себе, что перестану бежать, потому что мне больно, – говорит Уилл, он новозеландец, а сейчас живет в Гонконге. – Я заметил, что мне больно, но думал, что у меня нет шансов продержаться вторую ночь. Какой смысл наворачивать четыре или пять скучных кругов по дороге, а потом просто бросить все в середине ночи? С таким же успехом я могу финишировать в шесть вечера. Я собирался уйти в тот момент, и только моя группа поддержки меня отговорила. – Уилл говорит, что он по глупости сказал о своем желании группе поддержки, и они проявили жестокую любовь. – Это, если оглянуться назад, было большой ошибкой.

Я спрашиваю его, не жалеет ли он, что сказал об этом.

– Конечно, нет.

Ночью Уилл начинает видеть галлюцинации в виде снега на близлежащих полях.

Шон дошел до предела на сорок третьем круге, а Тоббе не смог встать с кресла перед началом сорок четвертого круга. У Кэти ночью начались месячные, и она использует драгоценное время для микросна, чтобы справиться с ними.

– Разум всегда будет главным, потому что именно он защищает тело, – говорит Кэти. Затем она объясняет, что большая часть бега на длинные дистанции – это преодоление возражений мозга против того, что делает тело. – Шон Уэббер… он толкал себя, толкал себя, толкал себя. Он упал в обморок, его пришлось унести с дороги. Думаю, это очень мощный признак того, что вышло из строя именно тело, а не разум. Я не считаю, что в мире есть много гонок, где такое могло бы случиться.

Обычно разум сдается раньше тела. Здесь, на марафоне Big’s, Шон Уэббер переступил через это. Его тело сломалось раньше, чем разум. Это трудно наблюдать.

Это гонка, которая ставит вопрос о том, что возможно. На что способна человеческая воля? Как далеко вы можете зайти? Что значит найти этот предел? И действительно, стоит ли?

– Мне кажется, если ты чувствуешь себя прекрасно, скорее всего, ты бежал недостаточно интенсивно, – говорит Мэгги.

– А когда приходится прекращать бег? – спрашиваю я дальше.

– Я просто нервничаю и волнуюсь по пустякам. Я чувствую себя никчемной. Не в каком-то глубоком, ужасном смысле, а просто как… – Ее голос прерывается. – Понимаете…

Наступил третий рассвет, и осталось всего четверо участников: Кэти Райт, Мэгги Гутерль, Дэйв Проктор и, как ни странно, Уилл Хейворд, который борется с диареей и обезвоживанием. Они бежали сорок восемь часов подряд и прошли в общей сложности триста двадцать километров. Перед самым рассветом на место забега прибыли два помощника шерифа, которых смутили шаркающие тела, бегущие по дороге в темноте. Лаз объяснил им подробности гонки, и они остались на целый час, чтобы посмотреть на это зрелище. Все любят смотреть.

Вскоре