— Как и к своей супруге? — резко спросила она. — Не глупите, профессор.

— Просто Ален, Мадлен.

— Не помню, чтобы я разрешила вам обращаться ко мне по имени, мэтр Бондиле. — Мадлен отодвинулась, насколько позволяла скамейка.

— После трех лет совместной работы это вполне естественно. — Его взгляд скользнул по ее лицу, потом опустился ниже — на грудь. — Мы все тут свои.

Мадлен встала.

— Мэтр Бондиле, — решительно заявила она, — Немедленно проводите меня к дому. Думаю, мне не пристало здесь находиться, как, впрочем, и вам. Или вы уже не разбираете, что прилично, что — нет?

Бондиле помрачнел.

— А прилично ли бегать на тайные встречи с соседом? — Он внезапно вскочил, в его тоне сквозила угроза. — С этим немцем? Вас что, привлекают врачи?

Мадлен надменно вскинула подбородок, хотя в душе обмерла.

— Откуда вы взяли, что я с ним встречаюсь?

Бондиле засмеялся.

— Гибер вас выследил. По моему приказу. Он в курсе всех ваших дел.

Она растерялась, но виду не подавала.

— В таком случае он рассказывает вам небылицы.

Бондиле шагнул к ней, его улыбка превратилась в гримасу.

— Невозможно. — Он схватил ее за плечи. — Вы дважды встречались в заброшенном доме, что находится между его виллой и вашей. И, валяясь на тюфяках, занимались тем, о чем порядочный человек не посмеет даже обмолвиться. Что скажете, а?

Мадлен содрогнулась, кляня свою слабость.

— Скажу, что Гибер все выдумал. — Она взглянула ему прямо в глаза. — Я не обязана вам ничего объяснять, профессор. Экспедиции я не стою ни су. И как я себя веду, совершенно вас не касается.

Бондиле ехидно скривился.

— Касается, дорогая. Вы здесь только потому, что я вас терплю. Стоит мне захотеть — и вам откажут в виде на жительство в Фивах. Стоит мигнуть — и рыночные торговцы перестанут отпускать вашим слугам продукты, а посредника, что возит вашу почту в Каир, не возьмут ни на один корабль. Или вы думаете, что я не в силах все это осуществить?

— Я думаю, это под силу каждому, у кого есть средства на взятки, — презрительно уронила Мадлен. — Ладно, раз уж вы опустились до такой низости, как шантаж, я, так и быть, предоставлю вам некоторые объяснения, хотя и делаю это против своей воли, подчиняясь насилию. Надеюсь, вам это понятно?

Бондиле вспыхнул, изменившись в лице, но глаза его алчно блеснули.

— Выкладывайте.

Она попыталась отпрянуть, но он ее не отпустил.

— Да, я действительно изредка вижусь с доктором Фальке. Он замечательный собеседник, но у него на вилле больные, нуждающиеся в абсолютном покое, у меня — брат Гюрзэн, бдениям и молитвам которого я тоже мешать не хочу. Где же нам видеться? Мы нашли компромисс, устраивающий обоих, и пользуемся старой хижиной, когда нам нужно поговорить.

— По ночам? — Он крепче сжал ее плечи.

— Нет. Или вечером, правда поздним, или ранним утром, потому что днем у каждого из нас много работы. Уточните у Гибера, если он и впрямь за нами следит. — Мадлен порадовалась в душе, что в последнюю встречу они с Фальке ограничились всего несколькими торопливыми поцелуями. Это давало шанс убедить наглеца в том, что она говорит ему правду. Вряд ли Гибер видел подробности — в хижине очень темно.

— Следит-следит, не сомневайтесь, и будет следить и впредь. — Бондиле вновь улыбнулся, но на этот раз в его улыбке не было ни намека на пусть даже и фальшивую теплоту.

— Разумно ли с вашей стороны говорить мне такое? — спросила Мадлен, уже успокоившись и хладнокровно прикидывая, отвесить мэтру пощечину или нет. — Разве тех, за кем пускают шпионов, предупреждают о слежке? — Да он просто пьян, подумала вдруг она.

Бондиле ухмыльнулся.

— А я, может быть, хочу, чтобы вы знали. Хочу, чтобы вы думали о том ежечасно, ежесекундно и понимали, что вы полностью в моей власти и что, если вам взбредет в голову мне в чем-то противиться, я тут же преподам вам хороший урок. — Он вдруг подался вперед и попытался ощупать ее грудь сквозь корсаж. — Боже, как давно у меня не было европеек!

— А египтянок? — поинтересовалась Мадлен, отступая. — Оставьте меня, вы пьяны! — Она все пятилась, отчетливо понимая, что к нему нельзя поворачиваться спиной. — Если попытаетесь силой навязать мне свои мерзкие ласки, будьте уверены, я заставлю вас о том пожалеть.

Бондиле рассмеялся.

— Каким образом? — Он сделал паузу и, не дождавшись ответа, продолжил: — Как часто мы оставались с вами наедине? Десятки раз, не так ли? Какой мужчина втайне не думает, что мы с вами достигли полного взаимопонимания? Если я заявлю, что вы моя любовница, кто это опротестует?

— Я, — ответила Мадлен недрогнувшим голосом, хотя в душе ее разверзлась сосущая пустота.

— Да кто вам поверит? Вы скомпрометированы уже тем, что находитесь здесь. — Бондиле шутовски поклонился. — Полноте, дорогая. Подумайте хорошенько. Если я расскажу остальным о небольшой… интрижке… что бы на деле там ни было… между вами и доктором Фальке, то как вашей, так и его репутации будет нанесен непоправимый ущерб. Но этого может и не случиться. Если вы прекратите с ним хороводиться и обратите внимание на…

Взрыв аплодисментов, донесшийся с виллы, заглушил конец его фразы.

— Где я бываю и с кем, касается только меня, — произнесла Мадлен, гневно сверкая глазами. — У вас нет права…

— Это моя экспедиция! Я отвечаю за все, что в ней творится. И за всех своих подопечных, а в особенной мере — за вас. В мусульманском мире женщинам не разрешается вольничать. Местным властям в отличие от меня вовсе не нравятся европейки. Ваш приезд изначально поверг чиновников в шок. Повторяю: вам необходима защита. Стоит мне намекнуть, что из-за вас возникают проблемы, и разрешение, выданное вам на работу в Египте, незамедлительно аннулируют, а восстановить его уже не удастся. — Бондиле вновь улыбнулся и сделал шаг вперед.

— Это еще не факт, — возразила Мадлен, по-прежнему пятясь. — Предупреждаю, я сейчас закричу.

— И чего вы добьетесь? — Бондиле насмешливо поднял брови. — Кто поверит, что я попытался взять силой то, что доступно и так?

— Мадемуазель Омат, например. Вы ведь ведете дела с ее отцом. Ему вряд ли понравится скандал в его доме. — Она ощутила, что подол ее платья зацепился за куст, резко дернулась и поморщилась, услышав, треск ткани. — Я ухожу, профессор, и если вы попробуете меня удержать, вас ждут крупные неприятности, обещаю.

— Ах, испугали! — хохотнул Бондиле, не трогаясь, впрочем, с места. — Вы не очень-то дальновидны, мадам, но… я вас прощаю. У вас ведь не было времени оценить ситуацию. Остыньте, обдумайте свое положение, а через несколько дней мы с вами вернемся к этому разговору. Вы не глупы и должны понять выгоды, какие сулит вам небольшой компромисс, могущий сделать ваше пребывание здесь весьма и весьма приятным.