— Нет, — сказала Мадлен. — Только ноет. Пожалуй, мне сейчас лучше уехать к себе, там моя горничная ею займется. Только не думайте, пожалуйста, что я пренебрегаю вашей помощью, — это не так.

— Я понимаю, — заверила Рида и хотела добавить еще что-то, но тут на террасе появился сам устроитель праздника.

— Что с вами, мадам де Монталье? Я потрясен и не нахожу себе оправданий. — Манеры Омата были, как и всегда, безукоризненны, но у Мадлен по спине проскользнул холодок.

— Пустяки, совершенные пустяки. — Она покосилась на Троубриджа, потом на Пэя. — Будьте добры, распорядитесь, чтобы подготовили мой экипаж, но без излишней спешки и суматохи. Я и так уже обеспокоила всех, и мне право же очень неловко.

— Пусть подадут карету мадам, — распорядился Ямут Омат, обращаясь к слугам. — И поживее.

— Я провожу вас до вашей виллы, мадам, — вызвался Троубридж. — Так всем нам будет спокойнее. — Он посмотрел на хозяина дома. — С вашего позволения, я тут же вернусь, как только пойму, что с мадам де Монталье все в порядке.

— Вы своего не упустите, — съязвил, передернув плечами, Жан Марк.

— Кто виноват, что мне первому пришла в голову эта мысль? — добродушно подмигивая, спросил Троубридж. — И кто вам мешает впредь быть расторопней? — Он отвесил французу ироничный поклон.

Рида, с большим интересом наблюдавшая за пикировкой, повернулась к Мадлен.

— Это так романтично, вы не находите, а? — вполголоса спросила она.

— Вообще-то, не нахожу, — пробормотала Мадлен, ощущая гнет внезапной усталости. И тут же добавила, заметив, как девушка сникла: — При других обстоятельствах, вероятно, я отнеслась бы ко многому по-иному. Но пережитый шок не позволяет мне думать о чем-то еще. — Она наклонила голову. — Вы очень ко мне добры. Я благодарна и вам, и вашему отцу за сочувствие и заботу.

Ямут Омат, говоривший со слугами, жестом их отпустил, а затем галантно поцеловал гостье руку.

— Я чрезвычайно огорчен происшедшим. Надеюсь, мадам, вы не затаите обиды и не станете считать мое скромное обиталище каким-то зловещим местом.

— Разумеется, нет, — улыбнулась Мадлен, в душе сожалея, что не может повернуться и убежать. — Неприятность со мной произошла не по вашей вине. — Вторая улыбка далась ей с огромным трудом.

— Как вы любезны, — поклонился Омат, набирая в грудь воздуха для новой цветистой фразы.

И снова на выручку подоспел Фердинанд Троубридж.

— Обопритесь на мою руку, мадам де Монталье, — сказал он с почтительным придыханием, — и я провожу вас к воротам, затем помогу вам сесть в экипаж, а сам поеду верхом, если наш любезный хозяин одолжит мне на время лошадь.

— Ну разумеется, — откликнулся Омат с таким подчеркнуто скорбным видом, что Мадлен внутренне передернулась.

— Простите, что вынуждена покинуть вас таким образом, — сказала она. — Спасибо за радушие и чудесный прием. Мне очень жаль, что я не могу остаться.

Юная египтянка смущенно потупилась.

— С вашим уходом все вокруг поскучнеет.

— Дочь! — прозвучал предостерегающий возглас.

— Да, мне будет скучно, — с неожиданным вызовом произнесла Рида. — Я понимаю, что мадам де Монталье необходимо ехать домой, но все равно о том сожалею. — Она грациозно присела. — С нетерпением буду ждать нашего следующего урока, мадам.

— Благодарю, — произнесла Мадлен, радуясь, что рука Троубриджа надежна. — В ближайшее время мы условимся с вами о встрече.

— Отлично, — кивнула Рида, косясь на отца. — Надеюсь, она будет скорой.

— Разрешите откланяться, — произнес, обращаясь ко всей компании, Троубридж, а затем повернулся к своей даме: — Не могу допустить, чтобы вы долее терпели напрасные муки, мадам. — Он кивнул в сторону ворот. — Идемте.

Приближаясь к спасительным решетчатым створкам, Мадлен благодарно кивнула.

— Вы весьма изобретательны, мистер Троубридж.

Тот прищелкнул от удовольствия языком.

— Да, я уж таков.

* * *

Письмо Онорин Магазэн, посланное из Парижа Жану Марку Пэю в Фивы.

«Мой дорогой Жан Марк! Получила отправленное тобой ожерелье и не могу выразить, какое наслаждение мне доставляет мысль, что его некогда носили египетские царицы. Великолепнейшее украшение, я никогда не видала таких. Я бы хотела надеть его на ближайший прием, но моя добрая тетушка пока не дает на то своего разрешения.

Ты будешь рад узнать, что вечера, ею устраиваемые, вошли в моду. Тетушка Клеменс когда-то занималась литературой, поэтому у нас теперь так и вьются поэты и разные профессора; каждый из них почитает за честь ознакомить собравшихся со своими трудами. Недавно один историк, например, рассказал о своей гипотезе, согласно которой древние скандинавы, нападавшие на английское побережье, поднимались также по Сене чуть ли не до Парижа. Общепринято полагать, будто набеги этих разбойников отбивали еще у моря, но наш историк доказывает, что это происходило далеко не всегда. Весьма любопытная точка зрения, все слушали его очень внимательно, хотя мало кто с ним согласился.

Кузену Жоржу нравятся эти рауты, хотя он и не очень начитан. Ему представляется, что за ними огромное будущее в просветительском смысле. Теперь он совсем не тот неотесанный увалень, какого ты знал, и умеет при случае сказать что-либо остроумное. По его мнению, ты обязательно должен выступить перед гостями тетушки Клеменс, когда вернешься в Париж. Ты ведь видел столько всего удивительного, тебя будут слушать с раскрытыми ртами, а я надену египетское ожерелье — и мы оба произведем настоящий фурор.

У сестрицы Соланж, к несчастью, случился выкидыш. Отец заявил ее мужу, что сильно разочарован, хотя винит в случившемся только свою дочь, считая, что та вела себя легкомысленно и потому не сумела выносить плод. Я сильно обеспокоена, ведь если сестра не оправдает надежд нашего доброго батюшки, он опять примется за меня. Он и так уже заявил, что я недостаточно активно подыскиваю себе мужа. Я попыталась напомнить ему, что у меня есть жених, чем вызвала его гнев, который даже не знаю во что бы вылился, не подоспей мне на выручку Жорж. Он обещал отцу лично заняться устройством моего будущего, и тот понемногу остыл.

Все это было не очень приятно, и, когда родитель уехал, тетушка Клеменс решила, что нам нужно немного проветриться, поэтому мы на неделю отправились за город и чудесно провели время в поместье ее друзей, месье и мадам Калло. Мадам Калло невероятно приятная дама, приветливая хозяйка и душевная собеседница, постаравшаяся развеять мою печаль. Она рассказала мне, что в свое время тоже страдала от родительской тирании, однако не отступила от своего намерения выйти замуж за того, в кого была влюблена, что в конце концов и случилось. Должна признаться, месье Калло с его рыжей шевелюрой и грубоватыми манерами никогда бы не мог стать предметом моей мечты, но мадам Калло целиком ему предана и пребывает в уверенности, что ей повезло.