Вскоре после этого монофизиты сумели посадить на престол константинопольских патриархов своего ставленника Анфима, в прошлом епископа Трапезундского, покинувшего епископскую кафедру, чтобы вести жизнь аскета в Византии. Своей притворной ортодоксальностью он сумел добиться благосклонности Юстиниана, а своими подлинными взглядами заслужил милость и защиту всемогущей императрицы.

Но около императора-богослова находились более верные и просвещенные защитники ортодоксальной истины – монахи, и они были начеку. Юстиниан был крайне набожным и всегда проявлял особое уважение к монашеской жизни. В его царствование во всех кварталах столицы было построено огромное количество монастырей; многие из них император основал сам и делал им великолепные пожертвования. Кроме того, он охотно соблюдал монашеские правила строгого воздержания, а в одной из своих новелл дал себе труд сообщить всему миру о том, каким постам и бдениям он себя подвергает. Во время Великого поста он каялся, как самые суровые отшельники, не ел хлеба, пил только воду и лишь раз в два дня съедал немного диких трав, приправленных солью и уксусом.

Он постоянно заботился обо всех, кто вел религиозную жизнь. Самый знаменитый из них в начале VI века, Савва Иерусалимский, приехав в Константинополь, был принят Юстинианом с поистине царскими почестями. По приказу императора патриарх Епифаний, находившиеся при дворе епископы и первые люди государства отправились на императорских галерах встречать гостя: для императора этот почтенный девяностолетний старец был не простым смертным, а ангелом Господним, гражданином небесного Иерусалима. Поэтому, когда святой настоятель подошел к нему, император спустился с трона, простерся у его ног и попросил его о благословении.

Императрица Феодора тоже простерлась перед старцем и сказала ему: «Помолитесь обо мне, отец, чтобы Бог дал мне сына». Ведь она, пишет автор жития святого Саввы, была бесплодней, чем камень, и желала сына сильней, чем даже империю. Но святой лишь ответил: «Пусть Господь сохранит вас, ваше могущество, прославленной и благочестивой». Феодора повторила свою просьбу снова, затем еще несколько раз, но не растрогала этим старца и ушла, очень огорченная. Тогда придворные, присоединившие к просьбам императрицы свои настойчивые просьбы, стали упрекать Савву в бесчувствии: почему он не ощущает, какое горе причинил императрице? А Савва, объясняя свои отказ, ответил им: «Знайте же, что Бог никогда не позволит этой женщине произвести на свет сына, который будет воспитан в учении Севера и причинит церкви больше бед, чем даже Анастасий».

Этим святой старец дал понять, что знает, каких взглядов придерживается в душе императрица – что она тайно была сторонницей ереси Севера. Феодора действительно всей своей властью поддерживала партию монофизитов, и вскоре, когда в июне 535 года умер патриарх Епифаний, ее влияние помогло подняться на престол епископов Нового Рима одному из ее ставленников, монаху Анфиму, бывшем епископу Трапезунда. Однако этот еретик недолго наслаждался властью. Не только монахи, подчиненные святому Савве, но и монахи Палестины, Синая, Сирии и Константинополя еще раз объединились и встали на защиту православия. Они сразу сообщили папе Агапиту, приехавшему в столицу империи в начале 536 года, о положении, в котором оказалась византийская церковь. Несмотря на сопротивление императора, Анфим был низложен, а на его место назначен Мина.

Этот папа умер вскоре, в апреле 536 года, но его смерть не помешала монахам довести до конца их борьбу против Анфима. В памятной записке, адресованной Юстиниану, они просили исполнить приговор, вынесенный Агапитом, и избавить церковь от заразы, то есть от Анфима и других еретиков: «Хотя это и дерзко с нашей стороны, мы умоляем Вас, Ваша Императорская Власть, именем нашего великого Бога и Спасителя Иисуса Христа, – писали они, – не презирать справедливое суждение этого святого человека (Агапита), а исполнить его и освободить церковь Господа и весь мир от заразы, то есть от Анфима и других еретиков. Теперь, когда этот святой отозван из нашего мира, после Бога именно к Вам, Ваше Благочестие, мы обращаемся с просьбой положить конец этим ошибкам. Выполнив решения, которые он принял согласно законодательству и канонам, и утвердив их своим согласием, запретив на будущее такие дерзкие поступки, Вы почтите блаженную душу этого папы, которая теперь находится ближе к Богу, освободилась от земных и плотских уз, за свои добрые дела заслуженно получила свободный доступ к Богу и просит Его о мире и о Вашем спасении, Ваше Благочестие».

Патриарх Мина тоже получил много просьб, которые вместе с другими прошениями были прочитаны на знаменитом соборе 536 года, где монахи играли важнейшую роль, были настоящей душой собрания, проясняя для его участников вопросы религии и вдохновляя их на решения. Юстиниан в эдикте, обнародованном после этого собора, два раза упомянул о вмешательстве монашеской партии. Напомнив о том, что именно епископы своей властью смещают недостойных людей с должностей, он добавил, что вмешательство императорской власти необходимо, чтобы обеспечить исполнение епископских постановлений. Затем он утвердил решения, принятые Агапитом собором и направленные против Анфима, Севера, Петра Апамейского и Зоара, запретил этим четверым жить в столице, в ее окрестностях и во всех других крупных городах, общаться с кем-либо и проповедовать их извращенное учение. Затем он добавляет отдельно о Севере: «Мы также подтверждаем своей императорской властью обвинительный приговор, справедливо вынесенный Северу всеми епископскими и Патриаршими престолами с согласия монашества… На нем по-прежнему будет лежать проклятие, которое произнесено ему собранием патриархов, епископов и монахов нашей империи».

Примерно в это же время ошибки Оригена привели к большим беспорядкам в палестинских монастырях. Святой Савва в свой последний приезд в Константинополь уже жаловался на это императору и просил, чтобы тот своей властью помог положить конец этому бедствию и восстановить повсюду спокойствие в делах религии.

В начале 538 года в столицу приехали несколько монахов из Иерусалима с большим числом выписок из работ Оригена. Пользуясь поддержкой римского апокрисиария Пелагия и патриарха Мины, они попросили Юстиниана осудить эдиктом ошибки знаменитого александрийского богослова.

Император-богослов поспешил использовать предоставившийся случай и опубликовал очень многословный документ по поводу доктрины Оригена, закончив его анафемами в адрес десяти положений этой доктрины. Не довольствуясь этим эдиктом, Юстиниан еще пожелал, чтобы патриарх созвал постоянный собор и чтобы на этом соборе все епископы, находившиеся в столице, и все настоятели столичных монастырей письменно осудили ошибки Оригена. Акты этого церковного съезда предполагалось послать всем епископам и игуменам империи, чтобы те поставили свои подписи под анафемами в адрес Оригена и его ошибок. С этого времени никто не будет возведен в сан епископа или игумена, если не добавит имя Оригена к именам Сабеллия, Ария, Аполлинария, Нестория, Евтихия, Диоскора, Тимофея Элура, Петра Монга, Анфима Трапезундского, Феодосия Александрийского, Петра Апамейского, Севера Антиохийского и других еретиков, которых епископы и игумены должны были проклинать в своем Символе веры.

По-прежнему неумеренный в своем религиозном усердии, Юстиниан вскоре вмешался в новый, самый достойный сожаления из всех, спор – дискуссию о Трех Главах. Он легко дал себя убедить, что без труда вернет в православие монофизитов, которых по-прежнему было много, особенно в Египте, если осудит несторианские сочинения Феодора из Мопсуесты, одинаково ненавистные ортодоксам и монофизитам, сочинения Феодорита, направленные против святого Кирилла и Эфесского собора, и письмо Ибаса персу Марису, направленное против этого же собора. Эта ссора продолжалась десять лет, в течение которых «святейший и благочестивейший» император испробовал одно за другим все средства, вплоть до самых отвратительных жестокостей, чтобы подчинить пап своим богословским фантазиям. За несколько лет до этих событий он заявил папе Агапиту по поводу дела Анфима: «Будь одного мнения со мной, иначе я отправлю тебя в изгнание», а с папой Сильверием сделал то, что обещал его предшественнику. Так же он вел себя с папой Вигилием в течение семи лет, которые тот провел в столице империи.