– Пошли поминки справлять! – сказала Власта, развеселясь глазами. – Я пирог испекла с калиной.

Баян даже ойкнул:

– Матушка! Мы как дома.

Вздохнула Власта. И Баян вздохнул. И вдруг засмеялся:

– Святослав хазар как мух похоронит. А буртасы не хуже комаров – первыми в землю полегли.

Печенег Куря пересыпал с ладони на ладонь золото хазарского кагана. Монеты отягощали руки, светились маняще, желанно.

– А сколько еще мне даст великий каган Иосиф? – спросил Куря, и глаза его сверкнули.

– Здесь пятьдесят монет, а дадено будет – пять сотен.

– Пять сотен, – тоненько пропел Куря, рассыпая золото перед собою.

– Это если ты отрубишь Святославу голову.

– Пять сотен! – Куря зашелся звонким детским смехом, повалился навзничь, выставив пятерню и шевеля пальцами.

Каган-бек Арпад отправил к предводителю печенегов своего лучшего посла Иоанна Ашина. Иоанн попивал кумыс да улыбался. Шепнул что-то своему слуге. Тот быстро вышел из шатра. Куря проследил за ним долгим взглядом, сунул подушку под бок и, потягиваясь, позевывая, удивительно похожий на рысь, сказал капризно и обидчиво:

– Почему ты не привез изюму? Семендерский изюм – любимое из моих лакомств.

– Твои желания, хан, я исполняю даже раньше, чем ты о них подумаешь.

В шатер вошла Услада. Будто светлый день явился среди ночи. В руках Услада держала поднос с изюмом, уложенным в виде горы Арарат.

Куря обомлел, но только на мгновение.

– Я хочу эту! – он указал на Усладу.

– Каган-бек Арпад дарит тебе, Куря, самую прекрасную из своих наложниц, – поклонился печенегу ласковый Иоанн Ашин и прибавил: – На Святослава ударят одновременно с трех сторон. Булгары выйдут из города, ты – нападешь с левой руки, а войско Арпада – с правой. Святослав кинется к реке, а на реке его будут ждать наши корабли.

Куря съел горсть изюму и опять завалился на бок.

– Дай еще!

– Изюму?!

– Золота.

– Но тебе пожаловано щедро! За такие деньги можно и двух князей прибить.

– Я еще хочу. – Куря стукнул пяткой по ковру.

– Будь по-твоему, – согласился посол.

Тотчас отправил слугу, и слуга принес мешочек с десятью монетами. Куря высыпал золото себе на голову.

– Еще! – сказал он. – Еще!

– Но это невозможно! – возмутился Иоанн.

– Возможно. – Куря сощурил глаза, смеялся тихонько, поглаживая левой рукой горло, живот…

«Неужели он знает, сколько дадено Арпадом денег? – удивился Иоанн и подумал о слугах: – Кто передает тайны, кто?»

Куре сказал:

– Хорошо, я дам тебе еще, но как ты докажешь свою преданность кагану?

– Головой! – Куря улыбался. – Если я не сумею убить Святослава, Святослав убьет меня… Давай золото, давай! Я буду посыпать им русскую рабыню.

Слуга посла принес еще сорок монет.

Куря посмотрел на золото и отвернулся. Смотрел в одну точку. Тоска была на его лице. Крутил правою рукой золотую серьгу. Молчал, и в шатре было тихо. Лишь бурчали животы у печенежской знати, переевшей вкусной хазарской еды.

Иоанн сделал знак. Его слуга достал из сумы запечатанную амфору. Сломал печать, откупорил. По шатру разлилось благоухание сладкого вина, настоянного на лепестках роз.

Чаша была наполнена, Иоанн отпил первым, передал Куре. Куря хлебнул и распахнул глаза.

– Сколько у вас всего, чтоб заманить! – хлебнул, хлебнул и передал чашу своему главному аскеру.

Лицо Кури стало загадочным. Ему открылось вдруг: он может брать с этих хитроумных апокрисиариев[61]много, очень много! И ему дадут! Он нужен Святославу. Необходим беку Хазарии Арпаду. Без него пропадет хан булгар, а вожди семи мадьярских племен потеряют опору жизни и будут метаться в поисках сильного господина. Он, печенег, самый нужный союзник василевса Византии.

– Давай пятьсот, пятьсот! И я буду твоим другом, – веселился Куря, подгребая к себе золотые монеты.

Иоанн поклонился нижайше:

– Ты перепутал, Куря. Не ты покупаешь Хазарию. Это Хазария одаривает тебя за верную службу… Видишь? – Посол показал на опустевшую чашу. – Сейчас ее наполнят, и она снова одарит тебя и твоих людей сладостью и весельем.

Слуга наполнил сосуд до краев, и посол снова отпил первым.

– Мои жены ходят в лохмотьях! – рассердился Куря. – Моя одежда истлела от ветхости! Пусть пришлют для моих жен паволок да прандий[62]! А мне – парчи.

– Будут паволоки, прандии, будет харерия для твоих жен, будет парча – тебе, будет даже корица и шафран к твоим блюдам.

– И перец! – потребовал Куря.

– И перец, и кардамон, и даже мускус, но сначала ты исполнишь эту совсем малую службу великому кагану.

Курю вдруг прошиб озноб.

– Малую! – он хохотнул. И хохотал, хохотал… До икоты.

Икается тому, кого поминают недобром…Князь Святослав ни единого слова о Куре вслух не сказал, а зубами заскрипел.

Князю показали большое селение булгар, в котором побывали печенеги. На широкой зеленой лужайке перед мечетью из голов детей были выложены колдовские знаки. Древо с тремя конскими головами. Древо уходило в пепелище, где сожгли трупы.

В живых в этой веси не нашли ни старого, ни малого. Над женщинами перед смертью ругались, мужчин убивали мученически.

– Куря! Зверь кровожадный! Уж не хочет ли он ославить русское имя русского князя перед белым светом? – мрачно сказал Свенельд.

Святослав еще раз скрипнул зубами, но промолчал.

– Почему печенеги не берут булгар в полон? – бледный как полотно, удивился Вышата.

– Полон у Кури чрезмерно велик, – объяснил Свенельд, – а ведь его кормить надо.

– Я заберу у него половину, – сказал Святослав. – А то и две трети, чтоб кровь не лил. Хуже волка!

Кровавый пир печенегов поразил молодого князя, но война – это война. Ее не убыло.

Не желая вязнуть в длительной осаде стольного Булгара, Святослав неожиданно для Арпада увел войско. Пропал на время и объявился на Каме. Разорял города и поселения местного народа, отмстив буртасам за их давнее предательство, за пролитую кровь воинов отца. Святослав с булгарами не был жесток, но от своей цели не отказался. Он хотел подорвать силы булгар, а заодно и Хазарии.