Теорию тоталитаризма Хлевнюк использует и при интерпретации событий 1946–1953 гг. По его мнению, архивы сталинского периода дают достаточно точное представление о «симбиозе Сталина и системы, которую он создал. В последние годы жизни вождь в значительной мере воспроизвел модель власти и взаимоотношений со своим ближайшим окружением, сложившуюся к концу 1930х годов, хотя репрессии, в том числе в высших эшелонах власти, стали менее частыми и жестокими. Иными словами, к весне 1947 года Сталин организационно закрепил «послевоенное «возращение к порядку» в высшей власти, под которым он понимал властную конструкцию, сложившуюся после репрессий второй половины 30-ых.

Фундаментом реформы, проведенной в феврале 1947 года, было разделение полномочий между Политбюро и Советом министров, точнее его руководящей структуры — Бюро Совета министров: в Бюро Совмина вошли все члены руководящей группы Политбюро («семерки»), КРОМЕ Жданова. В ведение Политбюро перешли «вопросы Министерства иностранных дел, Министерства внешней торговли, Министерства госбезопасности, денежного обращения, валютные вопросы, а также важнейшие вопросы Министерства Вооруженных сил. За Бюро Совмина оставались в основном вопросы экономики и социальной сферы. Очевидно также, что партийный аппарат сохранял функции подбора и утверждения кадров.

Принципиальное значение для деятельности Бюро Совмина имело то, что в его работе никогда не принимал участия Сталин, несмотря на то, что формально он возглавлял Бюро. В результате, какими бы не были причины неучастия Сталина в работе Бюро Совета министров, этот факт имел важные последствия — руководящая группа Политбюро, наследники Сталина, приучались к коллективной работе БЕЗ вождя.

По сравнению с четкой, почти как у часового механизма, работой руководящих структур Совета министров, встречи Сталина и его соратников по Политбюро выглядели особенно хаотичными. Они зависели от намерений и обстоятельств жизни Сталина. Официальные заседания часто принимали форму личных встреч. Сталин нередко устраивал ночные застолья членов Политбюро на своей даче.

Особое место Жданова в иерархии власти (не входил в бюро Совмина) подчеркивалось его важной ролью в реализации идеологических замыслов Сталина. По мнению Хлевнюка, у Жданова, похоже, было очень мало собственных идей. Практически каждой его идеологической акцией дирижировал Сталин. Сам Жданов нередко делал то, что шло вразрез с его собственными интересами. Сталин же руководствовался собственным пониманием логики холодной войны, логики, которая должна была поставить советскую интеллигенцию в оппозицию всему западному. Следует учитывать, что Сталин после 1945 года вернул ближний круг Жданова и Вознесенского, которые во время войны «оказались на обочине Политбюро. Такие персональные перестановки усиливало соперничество в сталинском окружении и позволяло вождю легче манипулировать соратниками». Ключевой конфликт в верхах разгорелся поэтому между двумя группами среднего поколения сталинских соратников. Главной силой одной из этих групп был, скорее всего, Н.А. Вознесенский, к которому тяготели А.А. Кузнецов, А.Н. Косыгин, а противоборствующую группу составляли Г.М. Маленков и Л.П. Берия. Следует подчеркнуть, что документы не подтверждают существование принципиальных, «программных» противоречий между сталинскими соратниками. Соратники могли обвинять друг друга в служебных ошибках, превышении полномочий, халатности, недосмотре за подчиненными и т. п. Однако политические оценки, обвинения во «вредительстве», «шпионаже» и т. д. могли исходить только от Сталина. Все эти правила в полной мере проявились в 1949 году, в ходе так называемого «ленинградского дела».

Следует признать, что причины разгрома группы Вознесенского- Кузнецова Хлевнюк не объясняет. Он справедливо считает, что «ленинградское дело» было рецидивом репрессий 1937–1938 гг., но не объясняет причин этого рецидива.

Выстраивая систему диктатуры, Сталин активно манипулировал двумя самыми сильными властными структурами — партийным аппаратом и органами государственной безопасности. До последних дней своей жизни Сталин держал МГБ под непосредственным и неослабевающим контролем. Для безусловного подчинения себе карательных органов, Сталин применял периодические чистки среди чекистов, опираясь на партийный аппарат. В свою очередь, партийные структуры периодически становились жертвой чисток, которые Сталин проводил руками госбезопасности. Эти «качели» были важным источником власти диктатора.

По мнению исследователя «относительная стабильность в верхах способствовала подспудному укреплению в системе диктатуры элементов «олигархизации» власти, постепенному возрождению практики «коллективного руководства»«. Соратники Сталина, хотя и утратили политическую самостоятельность, обладали определенной ведомственной автономностью при решении оперативных вопросов, входивших в сферу их ответственности. Причем эта тенденция усиливалась по мере того, как сам Сталин неизбежно сокращал свое участие в повседневном руководстве страной… «Коллективное руководство» было хорошо осведомленно о реальном положении в стране и все более осознавало необходимость перемен. Однако это «осознание» не встречало понимания у Сталина. Позицию вождя историк характеризует как «неуступчивую и крайне консервативную».

По мнению Хлевнюка, сталинское окружение понимало необходимость улучшить положение сельского хозяйства (повысив закупочные цены), сократить капитальное строительство и военные расходы, осознавало необходимость реформировать ГУЛАГ. Иными словами, сформировавшееся в рамках Бюро Совмина «коллективное руководство» начало стихийно формировать свою «программу». «Несомненно, сплачивало потенциальных наследников Сталина и отрицательное отношение к сталинским репрессиям и чисткам, прежде всего против «номенклатуры», считает Хлевнюк. По его мнению, ряд фактов позволяют говорить о своеобразном стихийном единении высших советских руководителей под воздействием непредсказуемости и жестокости Сталина». Однако, историк считает, что «нет свидетельств в пользу разного рода версий о заговорах соратников против Сталина, о фактическом устранении его от власти в последний период жизни». Сталин умер своей смертью, однако, сразу после этого скрытые намерения «коллективного руководства» превратились в практические действия. Лишь несколько дней потребовалось на пересмотр важнейших политических дел, сфабрикованных при Сталине, веснойлетом 1953 года происходила важная трансформация лагерной системы (в результате численность заключенных уменьшилась наполовину), «более гибкой», основанной не только на репрессиях, становилась политика в западных областях Украины и в Прибалтике, где продолжали действовать партизанские отряды. Относительно умеренные намерения преемники Сталина демонстрировали и на международной арене (окончание корейской войны, либерализация коммунистических режимов в Восточной Европе).

Все эти события, Хлевнюк также интерпретируют в духе теории тоталитаризма. Сего точки зрения они показывали, в какой значительной мере именно Сталин определял особенности системы, названной его именем. Правда, тут же (не замечая логического противоречия) утверждает, что «быстрые и решительные действия послесталинского «коллективного руководства» доказывали, что в недрах диктатуры сформировалась вполне самодостаточная «олигархическая» система управления и принятия решений. Это было одной из предпосылок плавного перехода от диктатуры к новой «олигархии»«.