«Первое, что сделал Берия, став заместителем Ежова — это переключил на себя связи с наиболее ценной агентурой, ранее находившейся в контакте с руководителями ведущих отделов и управлений НКВД, которые подверглись репрессиям». Видимо, он сам ходил на конспиративные встречи.

«Будучи близоруким, Берия носил пенсне, что делало его похожим на скромного совслужащего. «Вероятно, — вспоминает Судоплатов, — он специально выбрал для себя этот образ: в Москве его никто не знает, и люди, естественно, при встрече не фиксируют свое внимание на столь ординарной внешности, что даст ему возможность, посещая явочные квартиры для бесед с агентами, оставаться неузнанным. Нужно помнить, что в те годы некоторые из явочных квартир в Москве, содержавшихся НКВД, находились в коммуналках». Была ли своя агентура, которую Берия мог использовать, у Алехина — сказать трудно, но Радзивиловский служил в Москве до лета 1937, и потом, в 1938, руководил наблюдением за ГВФ и шоссейным строительством — у него должна была быть агентура, у Бермана должна была быть агентура — этих людей можно было бы использовать.

То обстоятельство, что новый заместитель наркома сам ходил по явочным квартирам, давало определенный шанс уничтожить его без шума. На него мог напасть «агент- двойник», могли напасть «бандиты». Вспомним, что во главе оперативный отдела, который занимался арестами и наружным наблюдением стоял «северокавказец» Попашенко. В семье Лаврентия Павловича знали, что за ним следят, и считали, что это личная охрана его противника Жданова. Но может, и не только Жданова, иными словами, если бы Ежов меньше пьянствовал и действительно контролировал аппарат, то шансы к сопротивлению у него были.

Возможно, что именно эта опасность и подтолкнула Берия к активным шагам. 23 октября Жуковский был арестован «по ордеру за подписью Берия, при отсутствии каких-либо материалов обвинения и без санкции Политбюро», считает его сын, после ознакомления с материалами дела. Конечно, если у Берия не было даже устной санкции Хозяина, то он рисковал, однако, смог добиться своего. 27 октября (на 4–5 день после ареста) Жуковский дал первые признательные показания в том, что он немецкий шпион и троцкист.

Показания Бориса Бермана представляются наиболее типичными для этого этапа конфликта в НКВД. Во-первых, все построено на рассказе о контактах Бермана с офицером немецкой разведки. Во-вторых, причина неудач в работе НКВД в том, что следствие парализовано врагами. «В следственной работе допущено изрядное количество ошибок или сознательного нанесения удара не по врагам». Обратим внимание на то, как описаны Берманом враги в НКВД — «агентам иностранных разведок, проникших в НКВД, усердно до безрассудства помогали «карьеристы-чекисты». «Массовые операции» ударили мимо цели, потому что их направляли враги и карьеристы. «Такую же примерно картину я и многие чекисты видели по альбомам многих краев и областей».

Важно подчеркнуть — на этом этапе враги только «шпионы». Про «заговор в НКВД» Берия еще не говорит — нет показаний. Не говорит и Сталин. На допросе Бермана остались его пометки. В тексте показаний говориться о совещании западных разведчиков в Граце. Самая выразительная заметка Сталина: «По-моему, Берман (или кто-то из его русских друзей) сам был на разведсовещании в Гарце» и «Врешь. Ты сам присутствовал на совещании». То есть, если он Бермана и подозревает в чем, то только в том, что он — шпион. А когда же появилась идея заговора и у кого?

Обычно историки пишут, что про «заговор в НКВД» донес руководитель УНКВД Ивановской области В.П. Журавлев. В феврале 1938 года Журавлев был переведен на пост начальника УНКВД по Ивановской области. До того на этой должности отличился Радзивиловский, который открыл дело «Ивановского областного центра правых», «пересажал и перестрелял всю местную партийно-советскую элиту и отбыл в Москву». Происходившее потом очень эмоционально описывает М. Шрейдер: «По приезде в Иваново… Журавлев начал вылавливать «врагов народа», оставленных на свободе по «недосмотру» Радзивиловского… Он в карьеристских целях решил создать громкое дело — «новый параллельный правотроцкистский центр» из старых работников НКВД».

Далее, по мнению того же Шрейдера, «будучи отъявленным карьеристом и чувствуя, что вокруг Ежова сгущаются тучи, Журавлев в «подходящий момент» написал на имя Сталина письмо, в котором разоблачал Ежова, как человека, покрывающего врагов народа и оставляющего многих врагов на свободе». В письме Журавлев рассказывает, что много раз сообщал Ежову о подозрительном поведении ряда работников НКВД, но тот никак не реагировал. Этот донос и был использован Берия для доказательства того, что Ежов плохо справлялся с работой на должности наркома внутренних дел. Но заявление Журавлева написано во второй половине ноября, когда сила уже явно была на стороне Берия. А помощь тому потребовалась раньше — в сентябре-октябре 1938 г. Кажется, что «легенда о Журавлеве» была нужна, чтобы закамуфлировать участие других людей.

Трудно сказать, как развивались бы события дальше, если бы на этом этапе Берия не удалось найти людей, которые смогли оказать ему важные услуги. Здесь, мне кажется, уместно упомянуть два имени: капитана ГБ Павла Васильевича Федотова и старшего лейтенанта ГБ Льва Емельяновича Влодзимерского. Оба «северокавказцы», и карьеры их похожи. Федотов — сотрудник Грозненской ЧК с 1921 г., весной 1937 — начальник отделения 4 отдела УГБ УНКВД Орджоникидзевского края. В мае 1937 начальник 4 отдела, майор ГБ Лаврушин был переведен заместителем начальника УНКВД Горьковской области, а потом и начальником управления. Федотов несколько месяцев прослужил начальником отдела, а затем с осени 1937 в Москве — начальник 7 отделения секретно-политического отела ГУГБ НКВД СССР. С августа 1938 года — помощник начальника отдела. Влодзимерский служил в органах на Северном Кавказе с 1928 года, весной 1937 начальник отделения 4 отд.

УГБ УНКВД Орджоникидзевского края, в мае 1937 переведен в Москву и служил заместителем начальника отделения 4 отдела ГУГБ НКВД СССР, в июне 1937 г. награжден орденом Красной Звезды. Сослуживцы… Как мы уже помним, большинство «северокавказцев» расстреляли в 1939–1940 гг. Точнее — почти всех. Но эти выжили, и не просто выжили, а сделали очень удачную карьеру. Федотов — в 1940 году — начальник контрразведовательного отдела, затем управления. В 1959 году генерал-лейтенант, два ордена Ленина, три ордена Красного Знамени, знак «Заслуженный работник НКВД». Влодзимерский также дослужился до генерал-лейтенанта, награжден Орденом Ленина и тремя Орденами Красного Знамени. Карьера обоих прервалась в 50-ых.

В конце октября 1938 года в официальных документах речь пойдет уже о заговорщиках. Первым на «заговор» удалось «размотать» арестованного Дмитриева. 22 октября он дал развернутые показания о «заговоре в НКВД», по его показаниям арестовали А.М. Минаева, заместителя наркома тяжелой промышленности, в прошлом — крупного чекистского работника, и Волкова — заместителя наркома путей сообщения, в прошлом из группы Заковского, Николаева-Журид, сотрудников его отдела Деноткина и Волнынского, начальника ИНО Пассова, заместителя начальника особого отдела Агаса. Все эти аресты позволили Берия окончательно скомпрометировать Ежова, и стране произошел малозаметный, но очень важный переворот (или «контрпереворот»).