– Отречешься от брата? От семьи? – тихо спросил отец.

Лео молчал. Он уже все решил, но почему-то сказать тяжелые, точно свинец, слова недоставало сил. Они застревали в горле булыжником и царапали глотку.

Отец продолжил:

– Сегодня меня отстранили от важного проекта, – голос звучал ровно. Лео пытался найти в нем хоть каплю сожаления, но, кажется, Бестужев-старший ни о чем не сожалел. Это было дико – ведь для него всю жизнь работа была на первом месте. – Леонид, мне пришлось вернуть аванс и уплатить пеню. Сколько еще получу отказов, бог знает, но мне все равно. Без работы не останусь. Давние партнеры и друзья заверили, что для них не важна репутация нашей семьи, они знают меня, и это главное. Понимаешь, что это значит? Многие готовы нам помочь, можем найти место и для тебя.

– Нет, – решительно заявил Лео и сплел пальцы в замок. От напряжения костяшки заныли. – Я слишком много потратил сил и слишком многим пожертвовал ради Марса. «Центр» и то, чем я занимаюсь – смысл моей жизни, как бы громко это не звучало. Я не собираюсь этого лишаться только потому, что Егор устроил все это гадство! Он о матери подумал? О сестре?! Он – темное пятно на добром имени нашей семьи. Более того, такие как он – струпья на теле Федерации.

– Отречешься от брата? – спокойно спросил отец.

Лео глубоко вдохнул, заставляя себя успокоиться. Действительно, разошелся как юнец с пламенеющим взором. Убедившись, что голос звучит равнодушно, ответил:

– Еще не решил.

– Что ж, я приму любое твое решение, Леонид. Любое. Потому что ты мой сын.

– Я благодарен, отец.

Бестужев-старший сухо кивнул и потянулся к кнопке отбоя.

– Подожди! – остановил Лео. – Купи матери герберы от меня. Это ее любимые цветы, пусть немного порадуется.

Снова сухой кивок.

Голограмма погасла, оставив Лео с мерзким ощущением, что он видит отца в последний раз. На него вдруг обрушилась тишина пустой квартиры. Серые стены давили: они словно сдвигались под действием некоего механизма, сужая без того скудное пространство. Стало нечем дышать. Он обхватил голову руками и закрыл глаза. Вдох-выдох… Вдох-выдох… Понемногу легчало. Черт возьми, он уже и забыл каково это: чувствовать, что легкие лопнут, или тебя раздавит в лепешку. Последний приступ клаустрофобии он испытал в далеком детстве. Тогда ему было пять, и Егор запер его в отцовском сейфе. Дышать в металлическом ящике действительно было нечем, безобидная игра в «воров и полицейских» обернулась больничной койкой.

Справившись с минутным наплывом, Лео прошел к столу, где оставил бутылку коньяка. Рука сама потянулась за стаканом и замерла, так и не коснувшись стекла. Пальцы едва заметно дрожали. Неимоверных усилий стоило убрать коньяк обратно в шкаф. Если бы не скорый допрос, Лео бы напился. И плевать, что он пьет уже несколько дней кряду. Сорвался, бывает. В день, когда узнал истинную причину смерти Иры, он чуть с ума не сошел.

Ее убили.

А «Центр» скрыл преступление.

Зачем? Почему?

Кто-то организовал взрыв и завалил шурф. Кто-то вывел из строя генератор в лагере и смотрел, как Ира задыхается.

Каждую ночь его преследовал один и тот же сон: человек в черном – почему-то убийца всегда был в черном – пробирался в баббл-тент; тихо ступал, крадучись, и становился рядом со спящей Ирой. Он смотрел, как она умирает. Он хотел, чтобы она умерла. А Лео вопил: «Проснись! Ты должна проснуться!». Но Ира не слышала. Она умирала на его глазах снова и снова. Черная тень хохотала над его беспомощностью, у тени было лицо Джона Митчелла. А потом оно менялось, тень становилась Егором, Стасом Войкиным и даже Тиной. Иногда рядом с Ирой лежала Марина Куркова: из ее глаз и ушей текла кровь, из пор на коже сочились багровые капли. Лео просыпался от собственного вопля и долго лежал, глядя в темноту и слушая, как бешено колотится сердце.

Поняв, что не высидит больше в четырех стенах ни минуты, он решил ехать в лабораторию, а оттуда в «Центр». Дверца встроенного в стену шкафа скользнула в сторону, открыв взгляду стройный ряд вешалок с пиджаками и рубашками, отсортированными по оттенкам: от темного к светлому. Эмоции после разговора с семьей поостыли, а вот Ира все не шла из головы. Лео задумчиво листал рубашки, не зная, какую выбрать. Вешалки тихо постукивали, мысли продолжали вертеться вокруг случившегося. Отчет, который он прочел в коммуникаторе Тины, кардинально отличался от общедоступного. В нем говорилось, что 19 апреля связь с археологами в Лабиринте Ночи оборвалась, такое порой случается, посему никто не забеспокоился. Лишь на следующий день к раскопу отправили ближайший дрон-связист. Напичканная камерами и модулями связи жестянка прибыла к лагерю, да только лагеря там не оказалось. Шурф – руины. Вместо людей – трупы.

Буквально через несколько часов в Лабиринт Ночи нагрянула служба безопасности «Центра». Узнав, что операцией по зачистке руководил Стас Войкин, Лео совсем не удивился. Стас и его люди обшарили место преступления, упаковали тела в черные вакуумные мешки и погрузили в роверы. Затем устроили еще один взрыв, чтобы уничтожить лагерь и улики. Что ж, теперь ясно, почему Войкин так напрягался во время раскопок. И турель притащил, и винтовку держал заряженной. Не ясно другое: кто убил Иру Самойлову?

Так же оставалось загадкой исчезновение невероятной находки. Часто, боясь засыпать, чтобы вновь не оказаться затянутым в кошмар, он разглядывал табличку на фото из сообщения Иры. Пускай Лео нашел похожую, на том же самом месте, но что это дает?

Ответов на вопросы в сети «Центра» не нашлось. Даже доступ Тины Иприкян оказался бессилен, потому как в «Центре» тоже ни сном, ни духом. Лео сообразил: они не знают, что Ира нашла кости марсианина и табличку. Не знают. Теперь он понимал, зачем Митчелл направлял его в Лабиринт Ночи со второй группой археологов – он тоже пытается разобраться.

Лео бездумно скользил рукой по воротникам рубашек, под пальцами ощущалась гладкая прохладная ткань. Пожалуй, стоит остановить выбор на черном. Надеть костюм и отправиться на допрос.

Впервые Лео всерьез боялся за свою жизнь.

***

– Вы любите насилие?

– Нет.

– Вам выдают оружие, вы опробуете его?

– Нет.

– Женщина, старик, подросток. Кто из них умрет?

– Никто.

– Отвечайте на вопрос.

– Старик.

– Вам выдают оружие, вы опробуете его?

– Нет.

– Вашей жизни угрожают, вы станете стрелять?

– Нет.

– Женщина, старик, подросток. Кто умрет?

– Старик.

– Женщина, старик, подросток хотят вас убить. Вы выстрелите?

– Да.

– В кого?

– Не знаю.

– Отвечайте на вопрос.

Тихое жужжание выдавало работу аппаратуры. Лео сидел за столом, над головой горела одинокая лампа, выхватывая его фигуру из мрака. Кругом – темнота. Он не видел тех, кто в ней прячется, но точно знал, что не один. Вряд ли Стас Войкин или сам Митчелл упустят возможность понаблюдать, как он проходит тест Неймана. К вискам Лео тянулись троды, лоб сжимала стальная дуга, подключенная к IP-кому. Искусственный интеллект уже почти час задавал однотипные вопросы, и Лео отвечал. Раздумывать нельзя, надо отвечать быстро. Сначала он вроде бы говорил одно и то же. А потом… Он не был уверен. Возможно, уже запутался. А, может, нет. На самом деле вопросы и ответы не играли роли. Главное – какие образы выдал его мозг и что считала аппаратура.