Воодушевленная таким успехом, она принялась стучать по краям сковородок, выбивая жир с ложки и с удовлетворением наблюдая, как он растекается по дну. Это было весело и совсем не трудно. Подойдя к столу, она набрала целую пригоршню колючих кусочков, облепленных мукой; и вернулась к плитам, где побросала их на сковородки. Через несколько минут все тушки с шипением жарились.

Но с чем же их подать? Лолли обыскала все мешки и бочонки, пока не наткнулась на рис. Отлично. Обернувшись к плитам, она убедилась, что цыплята благополучно жарятся и утерла пот со лба. Трудно все-таки управляться на кухне, да и в помещении стало по-настоящему жарко.

Лолли зачерпнула миску риса и подошла к плите. Она понимала, что рис необходимо сварить, поэтому стянула с полки пару больших горшков и поставила их на четвертую плиту. Затем подошла к бочке с водой, набрала полную миску и вернулась к плите.

Это пришлось проделать несколько раз, так что пот по лицу уже катил градом, зато горшки были наполнены. Она насыпала рис, по две больших миски в каждый горшок. К тому времени, когда она закончила, горшки были полны до краев. Она прикрыла их крышками и отошла проверить, как жарятся цыплята.

С ложкой в руке она подошла к первой плите и сунула ложку в сковородку, чтобы перевернуть мясо. Ничего не вышло. Жир брызгал во все стороны, а Лолли, увертываясь от горячих капель, пыталась перевернуть кусочки. В воздухе запахло горелым, от плиты начал подниматься дымок.

Бросив взгляд на остальные сковородки, Лолли поняла, что плиты чересчур раскалились. Она металась как молния между плитами, пытаясь содрать горящее мясо со сковородок. Пока она работала, жир брызгал ей на руки и рубашку.

Внезапно на четвертой плите зашипела вода. Лолли повернулась на звук и увидела, как через края горшков потекла вязкая лавина риса. На пол полетели крышки, а вместе с ними кипящий поток липкой водянистой каши. Проливаясь на плиту, он посылал к потолку облако пара, которое смешивалось с чадом от горящих цыплят.

Лолли запаниковала и заметалась от плиты к плите, а Рис тем временем шлепался на пол. На дверце духовки начали запекаться липкие вязкие полоски рисовой каши. Плиты слишком раскалились. Ей нужно опустить заслонку, чтобы уменьшить тепло.

Или все-таки закрыть задвижку?

Проклятие! Она забыла, какая из них для чего предназначена. Успокойся, велела себе Лолли, стараясь не обращать внимания на извержение рисового вулкана. Отмахиваясь от дыма, она сосредоточилась.

Заслонка – это то, что заслоняет, уменьшая жар. Задвижка регулирует подачу воздуха. Дым повалил клубами, которые становились все чернее и чернее. Рис шипел и продолжал плюхаться на пол. Чрезвычайная ситуация требовала чрезвычайных мер. Лолли схватилась за обе ручки и разом их задвинула.

Взрыв заставил повернуть голову всех солдат на стрельбище, включая Сэма. Его первой мыслью было, что их атакуют испанцы, но тут к ногам приземлился полусгоревший-полусырой колючий цыпленок.

– Вот черт! – Сэм выронил из рук картечь и бросился бежать к кухне, через несколько секунд после взрыва он уже заворачивал за угол.

Там, где когда-то была тростниковая крыша, клубился черный дым, повсюду летали куриные перья, опускаясь на землю снежинками. Передняя дверь висела на одной петле, а когда Сэм шагнул через порог, он споткнулся о заднюю дверь. Бочки полопались, жестяные банки перекатывались по полу, а одна стена кухни была совершенно белой, похоже, от муки.

– Лолли! – завопил Сэм, переступая через обломки и что-то вязкое и белое. – Лолли! – Он зашел дальше в бывшую кухню, от которой остались одни стены, но вместо девушки обнаружил всего лишь пятифутовую дырку в противоположной стене.

Сэм прошел сквозь нее и увидел на земле помятую фигурку всего в нескольких шагах. Он кинулся вперед и опустился рядом с ней на колени. Девушка была в глубоком обмороке и едва дышала.

– Лолли, ответь мне. Ну же, очнись.

Она даже не шевельнулась. Сэм ощупал ее, внимательно глядя, как она лежит. Действуя очень осторожно, он подвел руки под безжизненное тело, поднял девушку и направился с ней к бунгало. Его взгляд не отрывался от ее бледного лица, в котором не осталось ни кровинки. Белые веки были закрыты. На щеках, покрытых расчесами и царапинами, полосы сажи. Из рассеченной губы текла тонкая струйка крови, а светлые волосы с черными подпалинами укоротились дюймов на пять.

– Как она? – К Сэму подбежал Джим, а вслед за ним Гомес и остальные солдаты.

– Не знаю. Она без сознания. – Сэм поднялся на крыльцо, Джим распахнул перед ним дверь, и Сэм отнес ее на кровать. – Принеси мне воды и полотенце.

Он посмотрел, как ровно вздымается ее грудь, и убедился, что дышит она хорошо. Глядя на ее лицо, на подпаленные волосы, он хотел дать самому себе пинка. Нужно было прислушаться к своему внутреннему голосу, запереть ее в бунгало до тех пор, пока не настанет время везти ее к отцу. Сэм еще не встречал никого, кто творил бы больше разрушений, чем эта маленькая женщина, способная вывести из себя кого угодно.

Внимание Сэма отвлек Джим, который принес ведро с водой и полотенце.

– Спасибо. – Он намочил полотенце в ведре и начал смывать сажу и запекшуюся кровь.

– Я, могу чем-то помочь? – спросил Джим.

– Нет. Займись людьми, ладно?

– Конечно.

Сэм обтер ей лицо, руки и шею, затем выжал полотенце и, сделав компресс, положил ей на лоб. Впереди у него было время, очень много времени, чтобы сидеть рядом с ней, смотреть на ее лицо и заниматься самобичеванием.

Она заставила дать ей дело, хотя он знал, что ничего хорошего из этого не выйдет. И вообще, вряд ли найдется дело, с которым эта женщина могла бы справиться... впрочем, тут он, наверное, не прав. Все-таки она сумела пройти сквозь джунгли, иногда даже не отставала от него. Она не закатывала истерики, если не считать того раза у залива, когда она поняла, что они упустили корабль с выкупом.

Была в ней какая-то сила, заставлявшая идти вперед, внутренняя стойкость, не позволившая ей стать такой, какой она могла бы быть, – избалованной, изнеженной богачкой, думающей только о себе. Именно такой ярлык он ей и приклеил в их первую встречу, но ошибся. Вовсе она не задавака и не избалованное чадо. Просто ее необходимо было успокоить, подбодрить, принять такой, как есть. Она стремилась всем понравиться, хотя было видно, что она сама не верит в такую возможность.

Почему? Почему девушка, у которой было все – деньги, семья, связи, – так низко себя ценила? Он, разумеется, и пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей, но ведь не он причина тому, что она разуверилась в себе. Однако теперь именно он виноват, что она пострадала и лежит такая неподвижная, что он даже забыл о партизанах, оружии и деньгах.

Единственное, что он сейчас ощущал, – это собственную беспомощность и, как ни странно, вину. Как ей удалось пробудить в нем это чувство, он не понимал, но она умудрилась сделать то, что не удалось ни одному человеку на свете. Он переживал, хотя ему самому это не очень нравилось. Сэм верил, что переживания делают человека предубежденным, а он всегда гордился своей способностью принимать беспристрастные решения.