- Вот это - все, что я вижу по утрам, лорд. Да слышу массу воплей и стонов. Поэтому я решила испробовать ваши бесчинства, чтобы понять, что в них может быть такого соблазнительного.

Она сморщила нос:

- Если не считать сильного ощущения полной свободы, я не нахожу, что вкус у тройного хереса так уж замечателен. Пожалуй, не стоит уходить из дома на всю ночь ради того, чтобы осилить хотя бы бутылку этого. Может быть, вторая бутылка убедит меня в ином? Поэтому я выпью еще одну, но уже на краю кровати… куда мы сейчас отправимся.

Лорд Эвендаск опять побагровел и покачнулся, но голос его, когда он заговорил, был уже мягче:

- Мы? Зачем?

- Еженощные выпивки не могут служить оправданием того, что каждое утро приходится спотыкаться об какого-то полуидиота, который выставляет на осмеяние честь дома и оставляет меня в пренебрежении. Мы - партнеры, милорд, и это значит, что со мной надо считаться,

Имбраскар Эвендаск вздернул голову, как олень, который намерен выпить весь лесной водоем. Но когда он опустил голову, то смотрел почти спокойно.

- Не хотите ли вы, чтобы я сделал что-нибудь особенное, леди? - спросил он почти шелковым тоном.

- Сядьте и давайте поговорим, - сразу ухватилась она. - Здесь. И сейчас. О коронеле, о смертях, обо всей этой шумихе по поводу человека.

- А вы-то что в этом понимаете? - все еще стоя, спросил лорд, слегка похлопывая по ладони хлыстом.

Дьюла указала на свободное кресло. Лорд Эвендаск взглянул на него, потом опять медленно перевел глаза на нее. Рука жены все еще приказывала сесть.

Он медленно пошел к креслу, поставил на него ногу и наклонился:

- Говорите, - мягко сказал он. И было в его взгляде, которым он на нее смотрел, что-то такое, чего прежде не было.

- Я знаю, что вы - и другие лорды, на вас похожие,- основа Кормантора, - заговорила Дьюла, глядя прямо ему в глаза. Ее губы на момент дрогнули, словно ей хотелось заплакать, но она глубоко вздохнула и продолжала более осторожно: - В вас весь блеск и величие нашего королевства. Никогда не сомневайтесь, что я уважаю дело, которое вы делаете, и доброе имя, которое вы заслужили.

Один из слуг пошевелился, но в комнате продолжала стоять полная тишина,

Леди Эвендаск продолжала:

- Имбраскар, я не хочу потерять это доброе имя. Я не хочу потерять вас. Лорды и их дома вытаскивают клинки, плетут и мечут заклинания, открыто и дружно бросают вызов коронелю. Я опасаюсь, что кто-нибудь ткнет мечом в лорда Эвендаска.

Оба, и лорд, и леди, мгновение молчали, не отводя друг от друга глаз, а потом Дьюла заговорила опять, и ее слова звенели в тишине комнаты:

- Никакой человек не стоит ни вражды, ни пролитой крови, ни расколотого на части Кормантора. И вот я сижу здесь, день за днем, разговариваю с другими дамами, и мы наблюдаем, как разворачивается жизнь в королевстве. Вы никогда не спросили меня, что я вижу и слышу. Что мы обсуждаем. Вы небрежны со мной, лорд. Вы относитесь ко мне, как к этому креслу… или как к клоуну, над кривлянием и погремушками которого можно посмеяться, а еще можно похвастаться перед друзьями, как много монет я истратила на последние драгоценности и платья!

Дьюла поднялась, сбросила платье и протянула его ему:

- Я стою дороже, чем это, Имбраскар. Понимаете?

Его глаза заблестели. Она стремительно ступила к нему, с платьем в руке, и сказала пылко:

- Я ваш друг, лорд. Я - та, к которой вы должны возвращаться и доверяться, и даже разделять - не поцелуи и щипки, а идеи, о которых все говорят. Пойдемте со мной, и я научу вас этому. У нас есть королевство, которое надо спасать.

Она повернулась и решительным шагом пошла из комнаты. Лорд Эвендаск следил за тем, как она идет, обнаженная, покачивая бедрами. Шумно прочистив глотку, он повернулся к слугам и сказал:

- Так… вы слышали, что сказала моя леди. До тех пор, пока мы не позвоним, нас не беспокоить. Нам надо о многом поговорить.

Оде направился к дверям, за которыми исчезла леди Дьюла, но, сделав пару шагов, опять повернулся и ткнул хлыстом в сторону стола:

- И еще одну. Хм… мои извинения,

Повернулся и вышел, сильно спеша. Слуги соблюдали тишину в комнате, пока не убедились, что он удалился и уже не сможет их услышать.

Их оживление и возбуждение опять стихло, когда в комнату вошел Наэрто, неся в руках две бутылки тройного хереса.

- Лорд и леди сказали, что это для нас! - хрипло объявил он.

Когда удивленное веселье по поводу вина улеглось, он поглядел в окно на деревья и произнес:

- Благодарю тебя, Коллерон. Приводи нам людей каждую луну, раз они бывают причиной такой щедрости!

Возле водоема в одном частном саду четыре дамы бросились в объятия друг друга и залились счастливыми слезами. Вокруг них, забытые и нетронутые, плавали подносы с тройным хересом.

* * *

На какое-то время Эльминстер стал призраком. Невидимый и неслышимый, он странствовал по самому центру Кормантора. Эльфы не могли его видеть, и поэтому он узнал многое. Хотя для применения нового опыта ему предстояло не так долго жить, как эльфу.

Антарн Мудрый

из великой истории могущества архимагов Фэйруна,

изданной приблизительно в Год Посоха

Потребовалось много времени, чтобы добраться обратно в Фэйрун. Сначала Эльминстеру казалось, что он плывет, как дрейфующее облако мыслей - одно сознание, - в темной, бесконечной пустоте сквозь какие-то глухие звуки, похожие на взрывы. И действительно, время от времени что-то грохотало и отзывалось эхом.

После бесконечного плавания, когда он начал смутно сознавать, кем или чем был теперь, время от времени стали появляться огни - режущие глаза вспышки света, - а он продолжал плыть в самой их середине, нисколько тому не удивляясь.

Потом и звуки, и свет постепенно вернулись из искры воспоминания о том, что он был принцем Аталантара и избранником Мистры. Память появилась и начала разворачиваться, как потревоженная змея. Эл увидел вздымающиеся и опускающиеся мечи и драгоценный камень, который хранил хаотическое кружение изображений и чьих-то воспоминаний. Он увидел себя посреди моря образов. Сознание выбросило его в вечерний сад дворца какого-то доброго старого эльфа в белых одеждах, правителя тех, кто сопровождал его на единорогах и крылатых конях, правителя… правителя…

Коронель. Этот титул взорвался в его памяти белым пламенем, великими и внушающими благоговейный трепет фанфарами судьбы, аккордами любимого марша повелителя магов Аталантара. Этот марш разносился над Хастарлом, эхом отражаясь от его башен, когда маги собирались для принятия каких-нибудь важных решений.