— Жорик, — поморщился Эмиль Владиславович, — тебя, по-моему, заносит. Я не знаю, что ты так напустился на «Цареубийцу», и вовсе не в курсе, как они там роли распределяли. Но, между прочим, когда полчаса назад я заметил, что Александр III у тебя слишком стройный, ты начал говорить: «Ничего, сойдет, мне надо, чтоб было красиво!» Так вот, могу заметить, что Сталлоне в своем нынешнем пузатеньком виде гораздо больше подошел бы на роль царя-миротворца, чем твой рослый красавец.

— Ладно, поймал! — проворчал Крикуха. — Но если эти видюшники начнут предлагать, чтобы я для коммерческого успеха пару постельных сцен с участием государей залепил или царицу какую-нибудь с голой задницей показал, — все, рву контракт!

— Не знаю, заставят ли они тебя Марию Феодоровну или Алике в неглиже показывать, — ухмыльнулся Вредлинский, — но если ты контракт порвешь, то после уплаты неустойки останешься с голой жопой — это точно!

— Вот они, оковы проклятого капитализма! — почти не в шутку прорычал Крикуха. — Ну куды христьянину податься? Красные пришли — цензура, белые пришли — обратно цензура… Только у одних идейная, а у других коммерческая! Обоссаться и не жить!

— Слушай, Жорик, — умиротворяюще произнес Вредлинский, — между прочим, насчет того, будто нас приглашают на некий «худсовет», — это ты сам придумал. Мне Баринов ничего на эту тему не обещал. С другой стороны, Паша Манулов должен знать, что его «Гамлет энтертейнмент» не прогорит, а все прочие спонсоры должны знать, пойдет ли фильм на широком экране и какова у него, хотя бы приблизительно, будет аудитория. Ты согласен, что вещь становится товаром только тогда, когда ее продают и покупают? Прокатчики тоже хотят кушать, и им не захочется отдавать свои очень дорогостоящие кинотеатры под картину, на которую придут сто человек. Им хочется, чтобы зал был полон минимум в течение месяца. Платишь гроши — маешь вещь!

— Да что ты мне политэкономию читаешь! — буркнул Георгий Петрович. — Ты мне еще напомни из марксизма, что свобода есть осознанная необходимость! Уже готов — осознал. Только, блин, жить от этого очень тошно.

— Чего ж тут тошного? Нас же не на Соловецкие острова приглашают, а на Антильские. Это ж рай земной! Две недели-и вдобавок бесплатно. Жорик, если хорошенько подумать, мы же всю жизнь жили как пролетарии! Или хуже — почти как зеки! Даже если удавалось за границу выехать — чуяли себя под конвоем. Лишнего не скажи, туда не ходи, с тем не общайся… Что, не помнишь? Я-то хоть в последний раз, когда мне Паша Манулов устроил поездку в Штаты, почувствовал себя человеком. Правда, лекциями был загружен, больше двух суток ни в одном городе не побыл, но все-таки сумел немного почувствовать — да, я нездешний, но я свободный человек. Хочу — иду налево, хочу — направо и могу за свои доллары купить все, что пожелаю!

— Точнее, все, на что долларов хватит, — буркнул Крикуха. — А тот, у кого долларов больше, покупает тебя. И если деньги уплачены — будь добр, не артачься и не вякай… Ладно, не обижайся, поеду я с тобой на эти Канары…

— Антилы…

— Один хрен, Атлантика. Потому что надо будет все же чуть-чуть повякать и хотя бы попытаться объяснить господам прокатчикам-видюшникам, что такое Россия и почему нельзя роли русских царей доверять американцам.

— Правильно, Жорик! Поедешь — и объяснишь. А заодно погреешь косточки на солнышке, поудишь рыбку с катера, на мулаток-метисок полюбуешься. Хотя бы издали, но в натуре…

— «Э, колы б ты мени показав ковбасу або сало. А такого добра я богато бачив!» — с горькой усмешкой процитировал Крикуха фильм «Служили два товарища». И выдул полный бокал пива, не отрываясь.

Таран проснулся вовсе не так, как обычно просыпался в выходные дни. То есть с некой приятной расслабухой во всем теле и бодрящей радостью от того, что ему сегодня никуда не надо торопиться. Юрка прекрасно знал, что ему можно поваляться и до десяти утра, и даже до полудня, тем более что ночка была еще та в плане физических нагрузок, а также не забывал, что по приказу Птицына может гулять еще два дня. Никуда эта память не делась, однако Юрка вскочил в восемь ноль-ноль, будто кто-то подал команду «подъем!». Правда, в МАМОНТе подъем был в шесть утра, следовательно, Таран все же проспал на два часа больше.

Опять-таки Юрка помнил, что засыпал в обществе двух обнаженных дам, прильнувших к нему с двух сторон, а проснулся в одиночестве. Впрочем, ни Надька, ни Полина никуда не делись, просто они встали раньше Тарана и даже успели одеться.

— Юрик, — объявила Надька, — вставай, иди в душ и одевайся! Сейчас попьем кофейку и поедем гулять!

Полина только застенчиво улыбнулась из-под своих дымчатых очков. Поглядишь на такую — подумаешь, девственница-скромница. Но Юрка хорошо помнил, что она вечером и ночью вытворяла. Все эти веселые картинки как живые стояли перед глазами. И Надька там, на этих картинках, присутствовала — совсем на себя не похожая. Впрочем, никакого чувства стыда или там раскаяния за учиненное похабство и разврат Таран не ощущал. Похоже, и бабы тоже. Напротив, все — уж за себя-то и за Надьку Юрка мог ручаться! — ничуточки не жалели о происшедшем. Глазенки у обеих партнерш сладко маслились, а Таран, поглядывая то на одну, то на другую, ощущал к обеим некую благоговейную нежность.

Впрочем, он тут же принялся исполнять команды, полученные от законной супруги. То есть пошел в душ, окатился, умылся, побрился — хотя там и брить-то было еще нечего! — попрыскал морду одеколоном и, одевшись, явился в кухню таким, что любо-дорого смотреть. Не мальчик, а подарок девочкам!

— А куда это мы гулять собираемся? — спросил Юрка, прихлебывая кофе.

— Далеко! — загадочно улыбнулась Надька и стрельнула глазками на Полину. — Очень-очень!

— В Стожки, что ли? — удивился Таран, но Надька мотнула головой.

— Не-ет, чуточку подальше.

— А куда конкретно?

— А вот это сюрпри-из… — Полина с Надькой быстро переглянулись и хихикнули.

Таран поглядел на этих «каштанок» и тоже хмыкнул. Ему стало глубоко по фигу, куда ехать, — лишь бы в компании с этими приятными бесстыдницами. Пусть даже он с одной из них расписан, а другая — посторонняя.

Допив кофе и дружно прибрав со стола, троица стала собираться на выход. Наверное, будь Юрка в нормальном состоянии, он бы удивился, что для простого выезда за город Надька напихала чего-то аж в две спортивные сумки, а Полина прихватила свою, хоть и не очень тяжелую, но приличного объема. Тарану, конечно, вручили самую увесистую, девки расхватали что полегче, и веселая компания затопотала по лестнице с третьего этажа.

Бабки у подъезда, которые уже выползли на утреннее солнышко — потом, в жару, они покидали это местечко и прятались по домам, возвращаясь только ближе к вечеру, в тенек, — проводили Тарана и его спутниц несколько недоуменными взглядами. Темы для пересудов им теперь, несомненно, хватит до вечера.

Но ни Юрка, ни Надька, которых эти бабки знали, ни тем более Полина, которую старухи вчера могли и не разглядеть, насчет этого волноваться не стали, а, скоренько бросив: «С добрым утром!» — проскочили мимо.