Лошадей было мало, не более десятка, и использовались они только для подвозки зарядов к орудиям да если из ближайшей деревни нужно было привезти зерно, фураж, местное пойло, почему-то называемое вином, и прочую мелкую всячину. Одним словом, конное хозяйство находилось в самом дальнем закутке форта, и о нем вспоминали лишь в случае необходимости. Именно по этой причине главный конюх ожидал увидеть возле стойл коменданта не ранее чем следующим утром и был весьма удивлен его появлению через каких-то четверть часа, да еще в сопровождении конгар-лейтенанта Масото.

Не тратя времени на выслушивание объяснений, которые все равно не раскроют суть дела и обычно больше походят на оправдания, офицеры прошествовали к лошадям. Увиденное озадачило, болезнь не походила ни на что, с чем ветеранам приходилось сталкиваться раньше. И уж точно причина таинственного недуга не крылась ни в плохом корме, ни в ненадлежащем уходе. Внешне лошади выглядели вполне здоровыми, да вот только их копыта потрескались, крошились и покрылись каким-то желто-зеленым налетом, до которого, естественно, никто не осмелился дотронуться рукой. Пол конюшни был усеян отвалившимися подковами, оставалось непонятным, как вообще испуганно таращившиеся на людей животные умудрялись стоять на ногах.

Комендант был озадачен, в его голове возник лишь один вопрос, который он тут же и озвучил трусливо прятавшемуся за спиной Дала конюху:

– Человек, в болячках лошадиных разбирающийся, в округе есть?

– Так все мужики в деревне вроде бы…того…разбираются, но с такой хворью…

– Ясно, – не стал дальше слушать комендант сбивчивую речь еле шевелившего языком лошадника. – От лошадей избавиться, туши за фортом в овраге сжечь. И смотри, передай повару, чтоб не смел их на колбасу пускать! Узнаю, что солдат обкормил иль кому чужому продал, вздерну на воротах…обоих вздерну!

Угроза коменданта была воспринята всерьез. Дал был уверен, что ухаживающий за лошадьми мужик, сколь бы жадным и глупым он ни был, не осмеет ослушаться. Во-первых, потому, что народ суеверен и боится всякой новой заразы, а во-вторых, каждый в форте знал: гвер-капитан Кобар привык выполнять свои обещания без всяких поблажек и исключений – раз сказал, что вздернет, значит, вздернет…

– Ну, вот видишь, вот и сбылось твое дурное предчувствие, – произнес комендант, как только офицеры покинули конный двор. – Мор из деревень возле замка до нас докатился…Лошадок, конечно, жалко, но могло бы быть и хуже…

– Не то, это не то, я чую, – заговорщически прошептал конгар-лейтенант на ухо коменданту. – Удвой на ночь посты, да и у орудий пару десятков парней оставь. Если мы ночь…

– Послушай, ты!.. – гневно прошипел комендант, до хруста в суставе сжав локоть Дала. – Хватит зудеть, хватить пугать! Не смей панику сеять!

Не вытерпевший Кобар еще многое хотел сказать своему излишне беспокойному офицеру и товарищу, но в это время из-за угла столярной мастерской появилась неуклюжая фигурка того же самого посыльного, как нетрудно догадаться, опять спешившего к коменданту.

– Господин гвер-капитан! – Новичок хорошо усвоил недавний урок, рапортовал четко и, добежав, тут же вытянулся по стойке смирно. – Наблюдатель на смотровой башне сообщает. На горизонте появились корабли. Класс пока еще определить не удалось, количество тоже. Направляются в нашу сторону.

Офицеры молча переглянулись, а рука коменданта перестала терзать локоть подчиненного. «А что я тебе говорил, вот оно и началось… – можно было прочесть в суровом взгляде конгар-лейтенанта.

– Пусть тревогу трубят! Часовые на местах, обслуга к орудиям, всем остальным в укрытия! Масото, отдай своим людям распоряжения, а затем ко мне, – приказал комендант и быстрым шагом, почти бегом, направился к смотровой башне, находившейся рядом с орудийной площадкой.

* * *

За час до заката сонный мир ожил и пришел в движение. Завыли рожки и трубы, солдаты забегали, поспешно облачаясь в доспехи, а на стенах форта появились стрелки. В воздух взмыло несколько струек черного дыма. Расчеты четырех катапульт и шести баллист поспешно варили смолу и подтаскивали вручную тяжелые камни-снаряды, готовясь к предстоящему бою. Кто-то заразил лошадей неизвестной болезнью, кто-то хотел затруднить им задачу защитить пограничный рубеж, но этот кто-то не учел одного обстоятельства. Гвер-лейтенант Антоне, щупленький молодой человек с манерами дворцового прихвостня, а не солдата, и добрая половина его людей были теми самыми героями, которые в битве при Фортеро отбили в рукопашной натиск прорвавшегося к осадным орудиям рыцарского отряда. Тогда в бою полегли многие, немалые потери ждали их и сейчас, но обнаженные по пояс солдаты, покрываясь потом, подкатывали к боевым машинам огромные валуны и были готовы сделать все для победы над коварным врагом, которого, кстати, еще и не было видно. Однако раз наблюдатель со смотровой башни сказал, значит, оно действительно так, в их сторону плывет эскадра. Никто не ожидал, что корабли вдруг развернутся и лягут на обратный курс. Кто-то, чей флаг пока не удалось разглядеть, вряд ли бы захотел в последний момент поменять свои коварные планы.

– Вы меня поняли, Антоне. Ступайте к орудиям, – скомандовал комендант, на миг оторвавшись от окуляра подзорной трубы.

Старенькая громоздкая конструкция на расшатанной треноге была трофеем, добытым с потопленного одиннадцать лет назад пиратского корабля. Хоть стекла были плохо отшлифованными и оцарапанными, а металл трубы местами проржавел, но в целом прибор был все же лучше того барахла, что им прислали королевские интенданты. В отличие от тылового ворья, морские разбойники не экономили на оснащении, ведь это могло стоить им жизни. Хоть пиратов и корят за то, что они сорят деньгами по кабакам, но за точную трубу и исправную баллисту капитан любого разбойничьего фрегата или брига, не задумываясь, отдаст последний грош, снимет последние штаны не только с себя, но и со всей команды, кстати, при ее единодушном согласии.

– Твои пехотинцы, Дал, пока в резерве, пусть отдыхают. Думаю, им работка этой ночью еще найдется, – произнес Кобар, а затем обратился к парочке застывших возле него посыльных: – Лучники Сивера на западной стене, арбалетчики Монфа пусть встанут на восточной. Люди Лока и Пирва на севере…возле ворот. Пусть жгут костры и немедленно докладывают о любых мелочах. Передайте интенданту Самелу мой приказ: его бездельники поступают в распоряжение гвер-лейтенанта Антоне. Да, пусть соберет всех поваров и конюхов, нечего мужикам бездельничать, работа у орудий всем найдется.

Когда вестовые скрылись за дверью, а каблуки их сапог отгрохотали по винтовой лестнице, Кобар отошел от подзорной трубы и жестом приказал единственному оставшемуся при нем офицеру, то есть Масото, взглянуть на приближающегося к форту врага. Облаченный в до блеска начищенные доспехи конгар– лейтенант не заставил командира повторять дважды. Он подошел, наклонился, припал лицом к мутному окуляру и тихо, но жестко выругался.

Вражеских кораблей было более двух десятков. Они не плыли, а стояли под спущенными парусами милях в пяти от форта, выстроившись в линию точно посередине реки и находясь не только вне зоны обстрела, но и вне видимости невооруженным глазом. Флотилия в основном состояла из больших военных кораблей, хотя было и несколько невзрачных с виду вспомогательных суденышек, таких же утлых и неповоротливых, как купеческие барки. Флагов на мачтах не было, как, впрочем, и матросов на палубах. Казалось, командующий экспедицией отдал приказ хорошенько выспаться перед предстоящим боем.