— Ладно, можешь пока пожить. Но будешь доставать — вышвырну на мороз, и можешь бежать жаловаться Коре.

Он снова хохотнул и сложил пальцы в непристойном жесте.

— Давай, устраивайся и приходи пить вино в каминную залу. Я буду там.

— Жди меня через час.

Еще одна нежданная проблема. Фергус — последний из Стражей, кого мне хотелось сейчас видеть. Честное слово, я бы даже с Эйприл с большим удовольствием пообщался.

На прощание он одарил Франческу внимательным взглядом, что мне совсем не понравилось. Счастье, что у девицы хватило ума не заговаривать с ним.

Франческа

Мы долго поднимаемся по винтовой лестнице. Маг снисходительно поясняет, что на первом этаже холл, кухня и столовая, на втором — каминная зала, лаборатория и библиотека, а этажи с третьего по пятый отведены под жилые покои для членов его семьи.

— Вам понравится обсерватория наверху — это моя гордость. Если, конечно, милые родственники не разнесли ее по пьянке за эти годы.

Я молчу, оглушенная происходящим. Кажется, я в одночасье перенеслась в одну из сказок старой Розы. Из тех, где принцессу похищает злой чародей, чтобы запереть в своей башне. Привычный мир осыпался, обнаружив странноватую изнанку. Сбудется ли для меня сказка до конца? Найдется ли рыцарь, который осмелится бросить вызов колдуну, чтобы спасти меня?

Мы останавливаемся на площадке пятого этажа. Элвин прикладывает раскрытые ладони к двери, хмурится, потом начинает постукивать по дереву, выбивая странный нервный ритм.

— Надо снять замки и ловушки, — поясняет он на мой вопросительный взгляд.

Раздается громкий щелчок, маг поворачивает ручку и распахивает дверь.

— Прошу.

Я с опаской заглядываю внутрь. И снова, как ни стараюсь, не могу сдержать восхищенного вздоха.

Мы входим в часовую комнату.

Половину стены занимают медные шестерни — от крохотных до огромных, высотой в мой рост. Красноватое в прозелени кружево мостов, барабанов, зубчатых колес и пружин.

В остальном помещение невелико. Семь шагов вдоль каждой из стен. Большое окно — цветной витраж в свинцовом переплете — круг четырех стихий. Стены обшиты деревянными панелями, изящная резная мебель в чехлах — стол и кресла с позолоченными ножками, буфет в углу. По деревянным дверям в соседние комнаты идет узлами узор — скалятся чудовища, собаки и драконы, вязью чередуются трискели и кресты в круге.

И на всем слой пыли и запустения. Я чихаю.

— Мда… надо прислать сюда центурию брауни, пусть приберутся, — недовольно замечает маг, входя вслед за мной. — И ведь накладывал заклинания от пыли…

— Брауни? — я помню, что решила не заговаривать с ним первой, но нет сил сдержаться.

— Такие мелкие мохнатые тварюшки ростом с сидящую собаку, — он проводит рукой чуть выше колена. — Живут в подвале, питаются магией. Очень удобная вещь в хозяйстве, так что не пугайтесь, если встретите. Послушны, исполнительны, не воруют. Но тупые.

Я пытаюсь подойти к окну, но Элвин ловит меня за руку.

— Не так быстро, леди! Тут тоже есть парочка ловушек. Терпеть не могу, когда братья и сестрички шарятся по моим вещам. Вы видели Фергуса, так что, уверен, поймете мои чувства.

Содрогаюсь, вспоминая людоедскую улыбку.

— Ваш брат — жуткий человек.

— Он не человек, — рассеянно поправляет меня маг, распутывая невидимые глазу узлы. — И я тоже, если вы еще не поняли.

— Я догадывалась, — отчего-то я перехожу на шепот. — А почему он… такой?

— Какой такой?

— Вы же братья. И ты — нормальный.

Элвин оборачивается, чтобы нависнуть надо мной.

— Франческа, если вам дорога жизнь, не смейте никогда — слышите, не смейте — упоминать при Фергусе его внешность или тем более задавать вопросы о ней! Старайтесь вовсе не попасть в фокус его внимания, а если попали — будьте милы, вежливы и покорны. Это со мной вы можете позволять дерзости, пока я нахожу их забавными, но избавь вас боги от того, чтобы узнать его гнев! Даже статус моей собственности может не спасти вас. Понятно?

Я сглатываю и киваю.

— Вот и хорошо. — Он снова расслабляется и медленно стаскивает перчатки. — Мне жаль, но придется потерпеть неприятное соседство. Что вы на меня так смотрите?

— Ваша… рука.

— А, это, — он вытягивает левую ладонь и любуется ею, словно видит впервые. — Все еще хотите сказать, что я — «нормальный», сеньорита?

— Но в Рино…

— Да-да, — маг подмигивает. — И в Рино, и в Прайдене, и в Анварии. Что я — дурак, разгуливать по человеческим городам с такой приметой?

— А вторая…

— На правой пять пальцев, как у всех. Впечатляет, правда?

Я смотрю на шесть пальцев на его левой кисти, снова сглатываю и отступаю, чтобы опереться о стену. Чему можно верить, если все вещи и люди вокруг не то, чем кажутся?

— Леди, вы меня разочаровываете. Это всего лишь шесть пальцев и перчатка с заклинанием иллюзии, ничего такого, из-за чего стоило бы падать в обморок.

— Просто… слишком много всего, — беспомощно говорю я.

Он улыбается:

— Вы справитесь, я в вас верю.

Мы проходим в соседнее помещение — комната еще меньше часовой, но уютная. Меня завораживает витражное окно над кроватью и барельефы в виде сидящих кошек по краям камина. Через цветную стеклянную мозаику виден изгиб реки и развалины дворца, а чуть дальше — жилые кварталы города. От высоты захватывает дух.

— Ладно, сеньорита, отставим лирику. Жить будете здесь, эта комната как раз предназначена для личного слуги.

— Слуги? — оскорбленно спрашиваю я.

— Слуги, — кивает он. — И не надо делать такое лицо, леди кошка. Вы — моя собственность, и я найду вам применение. Раз уж не хотите греть меня ночью, считайте себя чем-то вроде личной служанки. И благодарите богов, что грязную работу выполняют низшие вули. Сейчас я распоряжусь об уборке, горячей ванне и ужине, а вы пока распакуйте вещи и приготовьте мою постель. Можете заодно познакомиться с брауни.

— Я не буду этого делать! — мой голос звенит от негодования.

— Вам так нравится, когда я вас принуждаю, Франческа? — мягко спрашивает Элвин.

Мне хочется его ударить. Дать пощечину, как сделал Лоренцо когда-то. Стискиваю кулаки так, что ногти оставляют кровавые лунки в ладонях. Больно, и эта боль отрезвляет.

Ничто не сравнится с унижением от счастья, когда маг отдает приказ через ошейник. Всегда сначала по телу пробегает жаркая дрожь, а потом все в мире теряет смысл, кроме его желаний.

И особенно омерзительно чувство полного удовлетворения и покоя, что приходит, когда я следую его воле.