Сыновья же прожигали взглядами. Читалось в лицах их одно только — желание овладеть.

— К тому же, ведьма тоже желает забрать твою жизнь себе. Теперь не знаем, как разойтись нам. Ты одна, а желающих взять тебя… в жёны много. Вот сыновья мои: старший Алкун и младший Бермята… — волхв кивнул в сторону юношей.

Влада перевела на них взор, те смотрели, пожирая её взглядами. Понимая, к чему склоняет её волхв, Влада ощутила, как сердце забухало, к горлу подкатила дурнота, а лицо вспыхнуло. Она отвела глаза, посмотрела на волхва, сказала:

— Замужняя уже.

Голос её сел.

Волхв недоверчиво сощурил васильковые глаза, а потом захохотал хриплым, скрежещущим смехом, и в след ему два бугая, Алкун и Бермята, загоготали.

— Поди не каменный, подвинется, а с тебя-то не убудет.

— Венчались мы в Саркиле, там законы строгие, и клятвы приносили мы верными друг другу быть.

— Клятвы легко разорвать, только ляжет между ног другой молодец, — усмехнулся старец, щуря глаза.

От слов его мерзких Влада вспыхнула.

Старик шагнул к сыновьям, положил Алкуну на плечо руку, проскрежетал:

— У нас другие устои, и кто приходит сюда, тот свято следует им. Муж может иметь сколько хочет жён, а жена — мужей. Сила у нас великая, потому как не бесплотные подношения приносим богам, а горячие, живые, из крови и плоти.

Влада разлепила было губы, чтобы ответить на дерзость волхва, но вспомнила, зачем шла сюда, такой подвергая себя опасности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Мне нужно с Ясыней потолковать.

Волхв потемнел, весёлость с лица его слетела. Сыновья переглянулись меж собой.

— И о чём ты хочешь толковать со мной, чадо? — на пороге появилась женская фигура.

Достаточно высока была Ясыня, вровень с волхвом.

— Вот видишь, Дамир, всё и решилось, — бросила Ясыня долгий взгляд на старца.

Дамир выпустил плечо Алкуна, пожевал губами — спорить с ведьмой более не мог уже.

И как только обратила ведьма свой взгляд на Владу, острые спицы пронзили её, что вынудили вздрогнуть и сжаться.

С виду Ясыня была молода в своих годах, как матушка Омелица. Две толстые косы говорили о том, что ведьма не вольна, и есть у неё муж. Лик же её ничем не примечателен был, разве только глаза огромные карие, с бурым отливом, что вишни наливные, и страшно было в глаза её смотреть, втягивали. А во всём остальном это была самая обычная женщина в домотканом платье сером, повязанном поясом, а на нём полотно кружевное висело. Ясыня, проследив за взглядом Влады, только улыбнулась сухо. Ярая сила плескалась за закатным взглядом в очах её, бурлила. Знать народ подняла, а согласия с волхвами и жрецами не нашла. И волхв этот, Дамир, волен в остроге. И каждая сторона имеет свою выгоду в том. Ведьма — людей и силу, а старцы — защиту колдовскую. Потому-то Дамир уступил Ясыне. Как бы ни хороша была добыча, да только защиты надёжной лишаться не желал. Потухли синие глаза его и стали серы, как хмурое небо.

— Твоя взяла, — кивнул он, соглашаясь.

Старец ещё потоптался на пороге, а потом, дав знак сыновьям, решительно зашагал к порогу. Бугаи, понурив головы, вышли вслед за отцом.

Ясыня, проводив их задумчивым взглядом, повернулась к пленнице. От её пронизывающего взора в ушах зашумело, кругом пошла голова.

— И не побоялась одна идти? — начала Ясыня. — Знать за любым своим пришла?

Теперь Влада узнает, что с Мирославом. Но не успела она ответить, Ясыня вперёд заговорила:

— Нет его здесь.

Голос её прозвучал немного разочарованно.

Влада безвольно опустила руки.

— Где он? — приготовилась услышать самое худшее.

— Зря ты пришла, чадушка. Мирослава и не было тут. Ныне он, наверное, уже в Кавии, среди родичей. Не веришь?

Ведьма сняла с пояса горсть железок, обручей колец, колёсиков обережных.

— Вот, гляди! Почернели, — с досадой протянула она ладонь, показывая Владе подвески. — Это Хана-Бату и воинов его, они оставили их мне, чтобы я смогла знать обо всём. Видишь, потемнели, а значит, нет татей более в живых. Всё же перехватили их кавийцы. — Ясыня с силой сжала в кулаке обереги, зло отшвырнула их на земляной пол.

«Значит, живой ещё княжич!» — обрадовалась Влада, и сразу легко стало, будто воспарила над землёй, даже погреб уже не казался темницей. А перед ней как будто и не стояла чёрная ведьма Ясыня.

— Но тем даже и лучше, — тонкие губы скривились.

Радость Влады так же быстро отхлынула, как и настигла, и теперь по спине пополз лёд.

— Ведь ныне ты пришла ко мне в чертог, — глаза ведьмы сверкнули искрой алой, пронзили шипами.

— Что тебе нужно? — спросила Влада, сжимая подрагивающие руки в кулаки.

Недавно и равнодушна была к своей судьбе, теперь же страх взял — пусть жизнь и заберёт, но душу отдать ведьме в услужение страшило Владу.

Ведьма посерьёзнела и спросила тихо:

— Слышала о русальем посохе?

Явь словно опрокинула Владу, она так и остолбенела.

— Вижу, слыхала. Русалки не просто так отдадут его, за то цену потребуют высокую...

Влада не в силах была оторвать взор от страшных очей Ясыни, разглядев в них кровавые прожилины.

— Коли пришла ко мне, знать прикипела ты к княжичу, но так ли любовь твоя крепка? Сможешь свою жизнь обменять на жизнь Мирослава?

Влада подняла подбородок. Ясыня только усмехнулась.

— Глупая. Думаешь, любит тебя? Не любит. Нужна ты ему, чтобы жизнь свою сберечь.

Ведьма сорвала кружево с пояса, расправила, встряхнула. Владу так и окатило горячей волной, которую она хорошо знала и принимала всем своим существом. В том, что в это полотно были вплетены жизненные соки княжича, Влада не усомнилась.

— Хотела волю его подчинить, через него завладеть княжеством Кавии, но Мирослав упрям больно. Долго я с ним тяготилась, потратила полгода, чтобы задавить его. Сильный муж твой оказался, не так прост. Но теперь я осуществлю задуманное куда скорее... Я ведь сначала как хотела поступить? Дочку свою за княжича выдать. Подослала к Мирославу, а тот, охочий до юбок, легко поддался. Мне-то что было надо? Чтобы Угла волосы срезала, да кожу его принесла под ногтями своими, и всё. А там я быстро проклятие навела. Чтобы дочка моя, Угла, жила припеваючи в княжестве. Я волей своей Мирослава себе бы подчинила, легко управляла бы, что куклой тряпичной. Дочка моя бы веселилась, гуляла. А мне для силы своей больше воли бы открылось. Только одно упустила… Не думала, что княжич женится быстро. Сначала разгневалась. С Ханом-Бату уговор закрепила обменять тебя на княжича. А теперь вижу, что и к лучшему всё. Не догадалась, что ты не простая девка, что Мирослав обавницу в жёны возымел, чтобы шкуру свою спасти, от проклятия уйти. Умница, что пришла ко мне, теперь обменяю тебя на посох. С его-то помощью мне так и вовсе никто не нужен будет — любого смогу себе подчинить, волю подавить, а коли надо — сломить. На кой нужен княжич хворый дочке моей?! Теперь ты пойдёшь для дев речных ценным даром, — Ясыня приблизилась, заглядывая Владе в глаза.