В ушах тут же застучало, а сердце так и попыталось из груди выпрыгнуть. Укололи сотни игл — так от ведьмы веяло холодом, будто из Нави.

— Такой дар получила я… Истинно, Боги мне покровительствуют и помогают! Мне нужны земли, люди, силы. А ведь власть такая упоительная, сродни сладкой медовухе — чем больше пьёшь, тем больше хочется. Да и боги требуют простора, больше молитв, больше почитания. Марёне поди не каждый дары преподносит, а потому власть её не так и велика. Как и власть Чернобога — Князя Ночи. Навьи духи тоже в обиде на людей. Загнали их в самые недра болотные, а ведь в них сила-то пуще всех светлых богов вместе взятых. Да и на просьбы людские куда охотнее откликаются, нежели боги верхних миров, до которых простым людям не дотянуться.

Влада слушала Ясыню, и всё больше страх её брал.

— Ныне они просьбу твою выполняют, а дальше душу твою загребут во мрак беспросветный, и как бы за деяния такие светлые боги не отвернулись! Так и останешься в муках навечно.

Ясыня только надменно косами встряхнула, резанула взглядом.

— Ну что ж, право твоё. Не желаешь по добру, значит, жертвоприношение моё против воли твоей сотворится. Тебе только хуже. Ты подумай ещё хорошенько. Нет? — разочарованно развела руками ведьма. — Что ж, желание Дамира я всё же исполню, пускай напоследок сыновья его порезвятся, не просто же так добру пропадать. Им — на усладу, тебе — чтобы помнила хорошенько меня, — Ясыня всё больше улыбалась, пока не засмеялась звонко, что молодуха, и от её смеха дрожь по спине прокатилась.

Больше не сказав ни слова, Ясыня окинула Владу пронизывающим взглядом, развернулась и ушла, оставив пленницу томиться одну в заточении.

Влада тяжело опустилась на лавку и долго смотрела в чёрную землю, до тех пор, пока в погребе темнеть не стало. Одно понимала Влада — ведьму ей не одолеть. Коли было бы у неё время, можно было попытаться распутать сети, которые она наплела вокруг себя.

Значит, Дарёну удалось отбить Мирослава...

«Может, верно Ясыня говорит, что княжичу она нужна только лишь потому, чтобы самому выжить?»

От этого стало одиноко и больно. Но как вспомнила слова Мирослава, взгляд глубокий, проникающий в самую душу, прикосновения, так и ложью показались слова Ясыни. Но не это было важно теперь. Всё больше Влада сокрушалась на саму себя, что далась врагам так легко.

Пусть княжич её и не любит, но она любит! От этого осознания сделалось тепло и хорошо.

Влада моргнула, когда поняла, что в заточении стало совсем темно. Смеркалось, видать, на улице. Из щелей веяло сквозняком, пахло сыростью и плесенью. Дрожь била Владу изнутри. Слишком быстро для неё настала ночь. Вскоре послышались шаги за дверью, низкие голоса.

Влада встрепенулась, подскочила с лавки, в груди так и заклокотало.

На порог ступил суровый Алкун с факелом в руках. В свете его видно было, что хмурое лицо сына волхва теперь тронула ухмылка, глаза сини одержимы буйной страстью, будто пеленой подёрнутые, и бился в них жаждущий огонь. Влада пуще испугалась, когда заприметила за спиной его и младшего Бермяту, тот следом ступил за братом. Влада попятилась назад.

«Всё же Ясыня решила сдержать своё слово».

— Смотри, братец, как нужно усмирять гордых пташек, — прохрипел Алкун, передавая ему пламя.

Оставив младшего у двери, старший сын волхва медленно зашагал к пленнице. Влада, похолодев, спиной вжалась в стенку — бежать некуда. Но помнила она про дар свой и потому зашептала заветные слова, чтобы упала сила мужская. Однако тот так не остановился, приблизился и, не отводя взгляда пламенного, процедил сквозь зубы:

— Шепчи, чародейка. Видно, запамятовала ты, что находишься в чертогах колдуньи. Ничего у тебя не выйдет, — одним рывком он развязал пояс на своей рубахе и сделал ещё шаг.

Влада моргнула, дёрнулась, было, но куда? Отчаяние забилось внутри, да только чего упираться, теперь уже не спастись. С ними ей не совладать. Влада подняла на Алкуна презрительный взгляд, попыталась пихнуть его, но тут же увесистая пятерня отпечаталась на её щеке, что Влада отшатнулась, а ланита вспыхнула болью. Алкун не дал ей упасть, подхватил, навалился всем своим могучим телом, придавил к камню — не вздохнуть. Окатил резким запахом солёного пота. Лицо Влады пылало, сердце задёргалось, казалось, в горле. Подавив слёзы, Влада сглотнула и более не смела смотреть Алкуну в глаза — только хуже себе сделает.

— Ты должна слушаться меня, подчиняться мне. Не люблю непослушных. Если будешь тихой — не обижу, голубка, — погладил он её по волосам.

Влада упрямо мотнула головой, тогда Алкун схватил пленницу за подбородок и с остервенением впился влажными губами, грубо целуя, прокусывая уста Влады. Сразу почувствовала солоноватый вкус крови на языке и горечь. Забилась, что голубка в когтях сокола, но пальцы жёстко сдавили её челюсть, а твёрдый язык разжал зубы, прорвался глубже, подчиняя. Влада уж более не вырывалась. Алкун отстранился, дав пленнице вдохнуть. А потом резко развернул её спиной, упал на неё сзади, испуская то ли стон, то ли рычание. Одной рукой стиснул её шею, что утёнка, другой щупал грудь.

Слыша тяжёлое горячее дыхание прямо над ухом, Влада ощущала на бедре его жёсткую плоть. Препятствием была только её изодранная рубаха. Алкун перестал мять её, облизал палец. Он поторопился, собрал платье на поясе, протиснул руку меж бёдер. Почувствовав его грубое вторжение Влада зажмурилась, сжав зубы, глотая слёзы, не выпустила и звука, потому как захлестнуло жгучее отвращение и обида.

Алкун от возбуждения поскулил, убрал руку, сдавив крепко её пояс, необузданно подтянул к себе, пристраиваясь удобнее и... Раздался чей-то вопль с улицы.

Алкун замер. Бермята вытянулся. Влада, стуча зубами, всхлипнула только. Сын волхва чертыхнулся, высвободил Владу и кинулся на улицу, Бермята замешкался, было, сверкая на Владу голодным взглядом.

— Бермята! — окликнул его гневно брат.

Младший скривился, но воле старшего подчинился, выбежал к Алкуну.

Раздался ещё один клич, на этот раз громкий и пронизывающий, а потом звук рога. Унимая сердцебиение и тошноту, Влада упала на лавку, но, опомнившись, бросилась к двери, подёргала — заперта.

Однако засов тут же лязгнул, распахнулась дверь. Не успела Влада понять ничего толком, как Ясыня схватила её за запястье и рванула за порог, тут же пленница оказалась в руках бурян. Они ловко скрутили её руки за спиной, замотали до самых локтей верёвками, толкнули вперёд, заставляя идти. Рядом пристроилась ведьма, вцепившись пятернёй в волосы, больно дёрнула назад, прошипела:

— Кого ты привела с собой?

В остроге и правда все всполошились: зажигали костры, факелы, хватали копья, луки, собирались на капище. Волхв Дамир, сжимая в руке тесак, занёс под шею телёнка, рванул. Животное взбрыкнуло, захрипело, мотнуло головой, и густая кровь потекла в чашу, наполняя её до краёв. Влада, казалась, так и рухнет без сознания, её заворотило. Но Ясыня держала крепко.