Я рыдала.

— Тану, ты ранен? Дай посмотрю. Тебе надо врача! Надо перевязать! Я сейчас!

— Все хорошо, Джу. Не бойся. Это просто царапина. У меня… голова трещит… а это так, ерунда.

Он улыбался мне так тепло, так благодарно за эту заботу, за мои слезы. И даже потянулся обнять. «Не плачь, Джу».

Вот тут пробило окончательно, до дикой истерики. Нет, я не кричала, не плакала, я просто смотрела на него. И меня била дрожь. Я дернулась назад. Вскочила.

Так нельзя.

— Что случилось, Джу?

Я мотнула головой, закрыла лицо руками.

Я не могу врать ему. Не могу не сказать.

— Джу?

Он попытался подняться. Кое-как перекатился на колени, потом, хватаясь за диван, качаясь…

— Ну, что ты, Джу? Что?

Я видела, как он растерянно озирается по сторонам, как смотрит на лежащего на ковре человека, всматривается.

— Что, Джу? Это не грабители? Я убил кого-то…

Он пытается встать, подойти, посмотреть, кого же он убил. Его шатает. Я вижу, как бледнеет и вытягивается его лицо. Что он там вообразил?

— Нет, Тану! Нет! Все не так! Это я пыталась убить тебя! Этих людей наняла я! Они не грабители, они убийцы!

И рыдаю, закрыв руками лицо.

Вот и все. Меня посадят или повесят теперь. Как я могла?

Итан садится на диван.

— Ты? — говорит недоверчиво. — Не кричи так, Джу.

Морщится. На боку, из-под пальцев проступает свежая кровь.

— Я хотела твоей смерти.

Он кивает. Ему нужно время, чтобы такое осознать. Смотрит на мертвого, потом на меня. Потом…

— Ты хотела свободы, Джу? А сейчас?

Я плачу.

— Еще не поздно, — так страшно говорит он. — Вон там нож. Ты только не хватайся за рукоять, обмотай чем-нибудь, чтобы не оставить отпечатков. Все просто. Нужно только перерезать вены на шее.

Он даже поворачивается ко мне, показывая — где.

— Нет, — говорю я шепотом, едва слышно.

— Сама ты не можешь? Своими руками? Чужими — проще?

Он понимает, конечно, что я не сделаю этого. Понимает. Но все равно…

— Нет, — говорю я.

Он отворачивается. Зажмурившись, закусив губу, откидывается назад.

Мне хочется упасть на колени перед ним, плакать, просить прощения. Только такое не прощают. Я не имею права ни о чем просить.

Долгая, мучительно-долгая тишина. Только его чуть хриплое дыхание и мои всхлипы в тишине.

Стук в дверь.

Я вздрагиваю, едва не подскочив на месте.

Итан поднимает голову, глядя на меня.

И стук снова.

— Джуара! Итан! — это наша соседка. — У вас все хорошо? Я слышала шум.

И надо что-то ответить.

Итан с усилием садится, облизывает губы.

— Убийцы, значит? — тихо и как-то странно спрашивает он. — Лучше, наверно, чтобы никто не знал?

— Итан! Джуара! — кричит соседка.

— Все хорошо, ти Бьянчче! — громко отвечает ей Итан. — Я сейчас открою.

Шипя и морщась, встает.

— Надо убрать, — говорит мне. — Я сейчас затащу его за диван, а ты прикрой кровищу ковром.

Я судорожно киваю.

Долго, не веря своим глазам, смотрю, как Итан поднимает покойника за ноги, ругаясь сквозь зубы. Тащит в сторону. Потом идет к двери.

У меня кровь шумит в ушах.

Но я бегу за ним, накрываю лужу на полу.

Он открывает.

Меня так трясет, я почти не понимаю, что он говорит соседке. Какие-то люди забрались в дом, но он спугнул их, они сбежали. Нет, никого… Не стоит так беспокоиться, он сам сейчас вызовет жандармов и сообщит сенаро Фейруху тоже. Да, ему обязательно. Ти Бьянчче может спокойно идти спать.

— А Джуара? Как она?

— Джу, — Итан машет мне рукой. И я послушно иду. — Она очень испугалась, ти Бьянчче, — говорит Итан. — Все хорошо.

Такой уверенный голос.

И решительно выпроваживает соседку за дверь.

Долго стоит, глядя на меня, словно раздумывая, как теперь быть.

— Почему ты не выдал меня?

Он пожимает плечами. Потом ухмыляется так, что мне становится страшно. Я никогда не видела, чтобы он ухмылялся так.

— Думаю, я смогу договориться с твоим отцом, Джу. И за свое молчание — получить куда больше. Где у нас бинты? Принеси. И чистую рубашку. Потом поможешь мне оттащить трупы в подвал. И я схожу к твоему отцу. Не реви. Тебе нечего бояться.

* * *

Они долго говорили с моим отцом. Не со мной. Спорили, обсуждали условия. Я только сидела в стороне, слушала. Меня словно не было вовсе. Отец лишь глянул неодобрительно, промолчал. Итан даже не смотрел в мою сторону.

Трупами из подвала занялись отцовские люди, и разговорами с властями тоже. Серьезно никто не пострадал, ничего не украдено, а тех убийц не хватится. И даже если где-то всплывут трупы, мы не причем. Отец все уладит.

Мне было страшно немного, но…

О том, как неизвестные бандиты влезли, а потом выскочили в окно и дверь на задний двор — Итан рассказывал очень правдоподобно. Никто не усомнится в его словах. Как же могло быть иначе?

Приходил врач, промыл, обработал, зашил рану. Сказал — опасности нет, но Итану в ближайшее время лучше лежать, беречь силы. Итан поблагодарил, покивал. Но только лежать он совсем не собирался.

Он желал уладить все дела сейчас. И не только историю с трупами.

Нам нужно расстаться. Развод никак не получить, но Итан готов оставить меня вдовой. Конечно, умирать на самом деле он не собирается, только подыграть, у него уже есть план. Нужен хороший колдун, способный наложить иллюзию, и потом изменить внешность, чтобы не бояться попасться старым знакомым на глаза. Нужны новые документы, гражданство, аттестат гимназии… Да, именно так. И пусть до уровня выпускника гимназии Итан не дотягивает, он дотянет и доучит потом, сам, это его проблемы. И вопрос с высшим образованием, имея аттестат, он тоже решит сам, если до этого дойдет. Да, он метит в офицеры, и ничье ценное мнение по этому поводу его не волнует.

Итан не сомневался, отец может все это обеспечить. Будет не просто, но может. Счастье и благополучие дочери стоит дороже.

Отец ухмыльнулся.

— Что ж, парень, по крайней мере, торговаться за эти годы ты научился, не пропадешь.

Итан серьезно кивнул.

Моего мнения не спрашивали, о моих взглядах и так красноречиво говорил мой поступок.