Андрейченко и капитан переглянулись.

– А я в ту ночь вернулся за теплыми вещичками, ночи стоят холодные, – поспешно сказал художник. – А тут Лара. Я схватил ее – и сюда. Сидели, беседовали, а тут вы… к счастью. Она хотела вернуться в дом и все-таки найти клад.

– Пять лимонов на улице не валяются. А он сдрейфил! – обличила мужа Лара.

– Мой друг-философ считает, что клада там нет, – заметил капитан.

– Как это нет? А куда же он делся? Андрею рассказала последняя из ихней семьи, все правда! Хотите в долю?

Она с ухмылкой смотрела на капитана своими васильковыми глазами, в которых прыгали черти, и Коля почувствовал, как у него начинают гореть уши…

… – Понимаете, Леонид Максимович, она не ушла из дома, несмотря на то, что там был убийца. Отчаянная девица. И мне почему-то кажется, что дело тут не только в кладе… – глубокомысленно заявил капитан Астахов своему начальнику, отчитываясь о встрече с художником и Ларой Андрейченко.

– А в чем?

– Она не хотела оставлять этого артиста наедине с убийцей.

– Ты думаешь? – удивился Кузнецов.

– Ну! Она так говорила о нем: и беззащитный, и одинокий, и глазищи синие… И явилась к нему под видом Амалии Шобер, а могла ведь дать кирпичом по макушке. Она девица решительная и без царя в голове. Неспроста это.

– Как я понимаю, ей нравятся мужчины денежные, а артист беден, как церковная мышь, – заметил Кузнецов.

– И на старуху бывает проруха! – мудро заметил капитан. – И не все в жизни измеряется деньгами.

Кузнецов кивнул…

…Шуму наделала эта история – не передать! В городе только и разговоров было, что о Доме с химерами, тамошних привидениях и убийстве артиста. Слухи роились и множились. Число убитых артистов уже достигло трех. А в саду таинственным образом открылись чудотворные останки. Народ валом повалил посмотреть и пощупать дом собственными руками. Слухи, сплетни, толки, причем из самых достоверных источников – в том числе о том, что дом отдают под филиал Молодежного театра – креативный Виталий Вербицкий постарался, распустил слушок. И даже название уже придумано: «Приют лицедея». Теперь снести дом втихаря не получится!

Никакие озарения больше не посещали ни меня, ни Галку, и мы были отрезаны от следствия по убийству Лары Андрейченко. Глеб рассказал, что произошло в доме в ту ночь, – мы снова сидели в «Детинце», обсуждали последние события. Галка ахала, я была подавлена, мне казалось, что произошла какая-то чудовищная ошибка. Евгений Гусев – умница, прекрасный специалист, кругом положительный молодой человек – убийца? «А мотив, – спросила я. – Почему он хотел вас убить?» – «Наследство Шоберов, – сказал Глеб. – Оно спрятано в доме, а я ему мешал. И Голос – его рук дело, прав был Федор со своей «Китайской комнатой».

– Меня спасла Амалия Шобер, – сказал он, понизив голос. – Вы, конечно, не поверите, но она была… есть! Если бы не она… Я чувствую, она где-то рядом!

Мы с Галкой переглянулись. Галка покачала головой…

В один прекрасный день позвонил Кузнецов и ввел меня в курс событий – как он сказал, из чувства благодарности и в знак восхищения. Оказалось, что убита была не Лариса Андрейченко, а ее подруга – убийца попросту промахнулся. Кто убийца? Им оказался, к моему изумлению, Евгений Гусев! Сообщение, что Лара жива, меня не удивило, я подозревала, что она жива. А вот что убийцей оказался Евгений Гусев… Невероятно! Как? Почему? Что их связывало?

– А мотив, – спросила я.

– Екатерина Васильевна, обещаю рассказать вам все после окончания следствия, честное слово! – заверил меня Кузнецов. – А пока могу сказать только одно: вы меня снова удивили своей нестандартной женской логикой, интуицией и озарениями. Вот так.

…Мы собрались в доме – все Общество спасения Дома с химерами. Вытащили из зала хромые стулья и расселись на крыльце. Из сада доносились щебет птиц и благоухание жасмина. Все были возбуждены и полны замечательных идей.

Молодежный театр явился в полном составе во главе с режиссером Виталием Вербицким, включая героя дня Глеба Кочубея – бледного и печального, которого опекала Ляля Бо; примчался студент Лёня Лаптев с товарищами и разномастные активисты; само собой разумеется, прибыл брызжущий энтузиазмом журналист Леша Добродеев; пришел философ Федор Алексеев и привел с собой никому не известную скромную девушку в голубом сарафанчике, с хвостиком волос, украшенных голубым бантиком. К моему изумлению, я узнала в ней Ларису Куровицкую. Заметив меня, она кивнула, протиснулась ко мне через толпу, и мы обнялись.

– Это ты? – спросила я, отстраняясь и разглядывая ее. – Живьем или привидение?

Она расхохоталась.

– Это я! Живьем, честное слово! Катюша, извини Веньку за тот звонок, он всем знакомым звонил, думал узнать обо мне. Всех взбудоражил и перепугал до смерти. И сам перепугался. Художники – они, знаешь, какие паникеры! А Венька особенно.

Ничего себе – паникеры! Любой бы запаниковал на его месте.

– Лариса, что случилось? Кто была та девушка?

– Моя знакомая. Она вообще не при делах, он перепутал ее со мной. Вот и не верь после этого в судьбу.

– Почему он хотел тебя убить?

– Катенька, я все тебе расскажу! Потом! Ладно? Веня говорит, ты ему очень понравилась! – Она чмокнула меня в щеку и убежала на свое место.

– Так это твоя Лариска? – Галка вытаращила глаза. – Красотка, ничего не скажешь. И живая! А я не верила…

– Живая. С ней всегда истории. И в школе, и сейчас. – Я вспомнила свой ночной звонок Кузнецову…

– Я все-таки не понимаю, как ты догадалась, что она жива?

– Наверное, из-за художника, Галюсь. Понимаешь, он говорил о ней как о живой, в нем не чувствовалось… Знаешь, когда погибает родной человек, это горе, недоумение, это сильное чувство! Ничего этого не было, понимаешь? И я подумала: а вдруг ошибка? И он знает, что это не Лариса? Тогда становится понятно, почему он позвонил мне… Лариса сказала, он всем знакомым звонил.

– С красивыми всегда так, – вздохнула Галка.

…Разговоры вились вокруг ночного происшествия с Глебом и, разумеется, вокруг клада, спрятанного в доме.

– Я же говорил! – кричал Жабик. – Надо было сваливать отсюда! Этот Гусев мне сразу не показался, сноб несчастный! И еще этот висельник! А ведь никто не верил! Думали, я псих!

– Обыскать и найти клад, – бубнил Арик. – А Гусев сволочь! Мы его как родного, а он…

– Продать и сделать ремонт!

– Изображал тут из себя! Душегуб!

– Слушай, Федя, а как ты догадался? – в который уже раз спрашивал режиссер. – Как ты подгадал в ту самую минуту? Предчувствие? Дедукция?

– Глебушке сказочно повезло! – закатывала глаза Ляля Бо. – Это ду́хи из сада вмешались. Я же говорила! Они за нас!