Мы не разнимали рук, они все еще были вместе – Сашкина горячая сильная рука и моя…

Говори! Скажи хоть что-нибудь! Не молчи!

И в этот самый миг дверь распахнулась, и в кабинет без стука стремительно вошла женщина. Высокая, с длинными платиновыми волосами, в белом платье с высоким разрезом на бедре, в туфлях на высоких каблуках. Я вспомнила свое новогоднее платье с «бессовестным» разрезом, которое провисело в шкафу ненадеванное чуть не два года – стеснялась, дуреха! А с другой стороны – вещи нужно уметь носить!

Она была хороша! Да что там хороша… Она была ослепительна! И она умела носить вещи. Всякая вещь смотрелась бы на ней как произведение искусства. Женщина с обложки. С ней ворвалось облако крепкого парфюма, вокруг головы воссиял нимб – она приняла стойку спиной к окну. Ситников выпустил мою руку. Мы все смотрели друг на друга.

– Саша, познакомь нас! – Голос сирены.

– Это Екатерина, это Рита.

«Екатерина, Рита» – и все! Рассказал бы, кем мы тебе приходимся, интересно ведь! Бывшая подруга Екатерина и невеста Рита, только не подеритесь, девочки.

«Держи себя в руках», – сказал Каспар чопорно.

Ох, этот Каспар! Его тут только не хватало!

«Держи себя в руках, – повторил Каспар. – Надеюсь, вы не вцепитесь друг дружке в волосы?»

– Екатерина? Я слышала о вас от Добродеева. Он говорил, вы дружите.

Я дружила не только с Добродеевым…

– Мы знакомы. – Во второй раз за последнее время мне приходится объяснять, в каких я отношениях с Лешкой.

– Саша, извини, что я ворвалась на ходу! – Она повернулась к Ситникову. – У меня возникла небольшая проблемка!

Она выразительно взглянула на меня, и у меня появилось желание усесться обратно в кресло, но вместо этого я сказала:

– Я уже ухожу. Рада была познакомиться.

– Я тоже. Вы хоть решили свои дела? Я не помешала? – В голосе – преувеличенное запоздалое беспокойство: ах, я такая стремительная, ворвалась без спроса, как близкий человек, но я понимаю, у вас тут свои деловые отношения. Она переводила ироничный взгляд с меня на Ситникова.

– Хочешь кофе? – спросил Ситников – в голосе грозовые нотки. Есть еще порох в пороховницах, оказывается! – Сядь, передохни.

– Конечно, Сашенька! – отозвалась она с готовностью. – Ой, кофе разлился!

Мысль о том, что она сейчас вломит ему за меня и за обещанный взнос – если он, разумеется, признается, – была мне и приятна, и неприятна. Так тебе и надо! И вместе с тем я испытывала сожаление – такую женщину можно было пожелать врагу! Притвора, манерная, мотовка, разумеется, и вообще… Что вообще, спросите вы? Да все, что угодно! То есть ничего хорошего, кроме внешности. Да и то, если поскрести хорошенько, неизвестно, что от нее останется.

Такой я увидела невесту Ситникова. Скажете, во мне взыграло оскорбленное самолюбие? Или даже ревность? Не знаю, может, и взыграло… взыграли. Я ведь человек, и ничто человеческое… и так далее. Тем более слабая брошенная женщина. Подушками, во всяком случае, они бросаться не будут. И поливать водой из чайника он ее тоже не будет.

«Как будто это так важно! – фыркнул Каспар. – Ну, не будут и не будут. Они найдут другие развлечения. Поездку на Канары, например».

Видение смеющегося загорелого Ситникова с капельками океанской воды на плечах мигнуло и погасло. Теперь действительно все. Дура! Вообразила себе! Яркие картинки, горячие руки, вечное лето! Все кончается, все когда-нибудь кончается – ничего не удержать навечно. Все просыплется, как нагретый солнцем песок сквозь пальцы. И ничего уже не вернуть…

Каспар вздохнул, но промолчал. Как на похоронах, честное слово! Ничего, как-нибудь выкарабкаемся… Жизнь продолжается, и впереди еще много хорошего. Я представила себе ее туалеты на Канарах и шикарный отель, где они будут жить, бутики и рестораны… и подавила вздох. Еще и зависть, оказывается.

– Завидовать некрасиво! – вылез Каспар. – И грех.

– Пошел вон!

Я улыбнулась судорожной улыбкой, больше похожей на гримасу, кивнула обоим и пошла к выходу, покачивая бедрами… Пытаясь, во всяком случае, и прекрасно при этом понимая, что до нее мне ох как далеко! Сжав кулаки так, что ногти больно впились в ладони. Зная, что они смотрят мне вслед. Только не разреветься! Только не разреветься перед ними! Перед ней! Не доставить ей подобного удовольствия… Я ожидала, что она скажет мне в спину что-нибудь вроде: «Заходите, не забывайте!» – с изрядной долей сарказма, но она промолчала. Ситников тоже не проронил ни слова. Гробовую тишину нарушали только мои шаги…

Лиля вскочила при моем появлении.

– Лилечка, до свидания!

– До свидания, – отозвалась она. – Я так рада… Я думала, у вас…Ой, вы только не подумайте… – залепетала она, прикладывая ладошки к горящим щекам. – Вы не знаете, Катя, она его приворожила! Все говорят! – Последнее – шепотом, покосившись на дверь ситниковского кабинета. – Она всех своих сюда устроила!

Еще и ведьма! Похоже, попали вы, Александр Павлович. Бог в помощь!

К моему изумлению, на улице меня ожидала Галка. Она бросилась ко мне, как истомленный жаждой путник к живительному источнику.

– Ну что? Получилось? – В ее глазах была надежда, и вряд ли она имела в виду благотворительный бизнес.

– Получилось! Все в порядке. А ты как сюда попала?

– Ну, в общем…

– Шла мимо?

– Катюха, неужели ты ничего не понимаешь? – простонала Галка. – Ведь уводят! Пятнадцатого августа свадьба. А ты… бесчувственная! Как бревно, честное слово!

В глазах ее стояли слезы. Неужели моя подруга до сих пор надеялась, что мы взглянем друг другу в глаза, опомнимся и он отставит длинную модельку? А ведь она на голову длиннее, вспомнила я, и еще каблуки! Чувствуется характер! Не уступлю ни пяди! А то, что ты на голову короче, – твои проблемы. Точка.

– Последний шанс? – хмыкнула я, хотя мне хотелось завыть от отчаяния.

Галка махнула рукой.

– Деньги хоть дал?

– Кажется, дал. Если не отнимут. Там теперь двое хозяев, – не удержалась.

Галка смотрела на меня с состраданием, как на свежеиспеченную вдову с выводком детишек, и у меня мелькнула мысль, что, может, и не стоила моя «Охота» такой жертвы. Но я задавила подлую мысль в зародыше – «Охота» здесь ни при чем, здесь дело в принципе! Не нужно забывать, что я самостоятельная и независимая личность. Кроме того, он даже не пытался… Он ничего не пытался! Мог ведь позвонить… А Лешка Добродеев все-таки скотина! Никогда не прощу, чертов сводник!

* * *

…А скотина и чертов сводник Лешка Добродеев тем временем погряз в литературном творчестве – вдохновенно строчил историко-детективный опус на тему Дома с химерами, он же «Приют лицедея». Добродеев споро бегал толстыми пальцами по клавиатуре компьютера, даже повторял вслух отдельные фразы, словно пробовал на вкус, и все время подбадривал себя восторженными выкриками: «Прекрасно сказано!», «Гениально!», «Молодец, Добродеев!» и «Так держать, курилка!»