Со второй половины 1941 г. количество поступавшей в Москву информации о ситуации в оккупированной Югославии резко сократилось. В результате эвакуации персонала советского посольства несколько месяцев спустя после оккупации Югославии информация из Югославии могла поступать в Москву лишь по каналам нелегальных резидентур. В 1941 г. в Югославии действовали независимые друг от друга советские разведывательные сети, подконтрольные следующим органам: РУ РККА, I управление НКВД (НКГБ) и СС ИККИ (служба связи Исполкома Коминтерна). Во главе отделения СС ИККИ в Югославии стоял Й. Копинич[599]. Судя по послевоенным разработкам югославской контрразведки и личному делу М. Голубича в ИККИ, во главе сети РУ РККА в Югославии весной 1941 г. стоял Мустафа Голубич[600]. В то же время остается открытым вопрос о деятельности резидентуры (резидентур) НКВД в Югославии весной 1941 г.

После эвакуации последних работников посольства СССР из Белграда вначале число советских источников информации из оккупированной Югославии продолжило сокращаться. Перед отъездом сотрудники посольства вошли в контакт с Милошем («Мишей») Брашичем, журналистом газеты «Време» и агентства «United Press», служившим в 1935–1938 гг. пресс-секретарем патриарха Варнавы. М. Брашич был завербован сотрудником посольства СССР в Югославии в 1940 г. и получил оперативный псевдоним «Джин». Советский «дипломат» передал ему радиостанцию и шифровые таблицы. Брашич перевез эту радиостанцию в Центральную Сербию, а осенью 1941 г. радиостанция попала в Ужице, и ею стал пользоваться Верховный штаб югославского партизанского движения (т. е. И.Б. Тито)[601].

В то же время произошло несколько непонятных событий с сетью РУ РККА в Югославии. Их следы отражены в письме начальника РУ РККА Ф.И. Голикова генсеку Коминтерна Г. Димитрову по поводу ситуации, сложившейся в Югославии весной 1941 г. В своем послании генерал-лейтенант Ф.И. Голиков попросил руководство ИККИ повлиять на Вальтера (Тито), который ополчился на представителя РУ РККА в Югославии Мустафу Голубича и мешает его деятельности[602]. В личном деле М. Голубича и И.Б. Тито нет ответа или комментария Г. Димитрова по поводу этой жалобы, как нет никаких пометок Димитрова и на письме Голикова. Это достаточно необычно, учитывая то, что кадры ИККИ стремились помочь или по крайней мере не мешать деятельности «соседей». Конфликт между «соседями» и кадрами ИККИ неизбежно приводил к печальным последствиям для последних.

Однако в данном конкретном случае неприятных последствий для И.Тито не было. М. Голубич был арестован 7 июня 1941 г. по анонимному доносу белградским отделением гестапо (БдС) и после длительных жестоких пыток расстрелян (до 8 октября 1941 г.)[603].Тело Мустафы Голубича, известного в РУ РККА под оперативным псевдонимом Омега[604], было эксгумировано Смершем 3-го Украинского фронта осенью 1944 г. Дальнейшая судьба его посмертных останков неизвестна. Остался лишь кенотаф (комеморативная могила без тела) на Новом кладбище в Белграде с короткой надписью «Мустафа Голубич, Герой СССР», хотя М. Голубича в опубликованных списках Героев СССР нет[605]. Похожие «трудности» произошли и у агента РУ РККА в независимой Хорватии — Ивана Сребреняка[606], которого в феврале 1942 г. усташская полиция арестовала в Загребе из-за чьего-то анонимного доноса.

Не менее быстро угас и еще один независимый источник информации — станция СС ИККИ. Ее руководитель Й. Копинич не был арестован и успешно действовал до конца войны. Однако И.Б. Тито удалось после ряда интриг (конфликт Й. Копинича с ЦК КП Хорватии, неудачный побег членов КПЮ из лагеря Керестинец) девальвировать статус Й. Копинича, изолировать его и свести его роль к концу 1941 г. к деятельности простого радиста, безо всяких контрольных или наблюдательных функций. В начале 1943 г., по сообщению И. Морозова, начальника СС ИККИ, в Югославии действовало три радиостанции: в Хорватии (Й. Копинича), в партизанском районе Югославии (радиостанция, попавшая к И.Б. Тито через М. Брашича) и в Словении. С их помощью ИККИ поддерживал связь с компартиями Югославии, Италии, Австрии и Албании[607].

Таким образом, с осени 1941 г. информация из Югославии стала прибывать в СССР только из одного источника — от лидера КПЮ И.Б. Тито. Конечно, существует множество предположений о том, что некий человек от НКВД был вблизи Тито. В. Дедиер утверждал, что им был бывший белый эмигрант Ф. Махин[608], как единственный русский в ближайшем окружении Тито. Тогда неясно, почему из списка «подозреваемых» исключен еще один эмигрант — Владимир Смирнов, бывший начальником Технического отделения Верховного Штаба в течение всей войны?! Российский историк Б. Старков без указания источников утверждал, что роль резидента в штабе партизан выполнял Иван Краячич[609]. Столь же непонятными были мотивы, заставлявшие гестапо искать резидента НКВД среди безуспешно разыскивавшихся русских эмигрантов — В.А. Лауданского (помощника Ф.Е. Махина) и В. Лебедева, таинственного однофамильца советника советского посольства[610].

Анализируя гражданскую войну в Сербии, нельзя не отметить значимость иностранных патронов для ее участников: Германии — для недичевцев и льотичевцев, США и Англии, для четников и СССР, для партизан. Но, помимо этих прямых и очевидных связей, существовали еще и второстепенные, однако важные для понимания сущности конфликта отношения (или попытки их установления) всех трех сторон с «чужими» патронами. Так, Недич и Льотич предпринимали попытки установить контакт с эмигрантским правительством и с англичанами. Бошко Костич был курьером, который перевозил письма из Белграда в Стамбул[611]. В 1942–1944 гг. имели место регулярные контакты между руководством партизан и немецкими властями в Боснии и Хорватии. Проходили встречи представителей вермахта и СС в НГХ с эмиссарами Тито, лидерами партизанского движения (М. Джилас, К. Попович, А. Хебранг) и техническими лицами (В. Велибит, М. Стилинович, Й. Брнчич, Б. Бакрач). При этом представители КПЮ получали от немецев легальные документы и свободно посещали Загреб, а представители абвера и СС — партизанские документы для беспрепятственного проезда по занятой партизанами территории. Немцы соглашались на обмен военнопленных, на признание партизан «воюющей стороной», поставляли партизанам ряд важных медикаментов (для прививок от тифа, бешенства, столбняка и дефицитный в то время антибактериальный препарат — пронтозил). В обмен партизаны заключали одиночные соглашения локального характера о временном прекращении диверсий и враждебных действий против немцев. Зондировался также вопрос координации действий между вермахтом и партизанами в случае высадки англо-американцев на адриатическое побережье. Для переговоров с ноября 1943 г. по январь 1945 г. действовала признававшаяся и партизанами, и немцами нейтральная зона — Писаровина (25 км от Загреба)[612]. Много уровней, до сих пор не изученных, имелось во взаимоотношениях Тито и его окружения с англичанами, равно как и в связях четников с итальянцами и немцами[613].