сдерживаемый своими подопечными. В этот момент разводящий понял, что больше откладывать нападение нельзя, ведь теперь, помимо вооружения, ему было необходимо добраться до склада с медикаментами. Наверняка есть что-то, что остановит чертову болезнь.

Операцию начали проводить ночью, и Бонсай чувствовал себя на удивление неплохо, что позволило ему самому присоединиться к командованию. Поочередно, с каждой из сторон, группы «Ренегатов» под командованием наймов нападали на базу, но очередность была ясна только самим нападавшим. Для оборонявшихся всё было слишком быстро, слишком одновременно и слишком ощутимо.

Его люди погибали, но погибал и противник, отчаянно пытавшийся сражаться. Бонсай усмехнулся. Опыт опытом, но против численности не попрешь и мужчина считал, что именно этим перетягивал весы на свою сторону. А ещё он был уверен в людях, сражавшихся за него. Был уверен в том, что смог обучить их достаточно хорошо для того, чтобы противостоять хоть и меньшему по численности, но сильному противнику. По факту, мужчина понимал, что один мерх стоит едва ли не десяти бестолковых «Ренегатов», но из-за подготовки эта численность ощутимо сократилась. Саба мог бы гордиться результатом своей работы и работы своих людей. А вот, кстати, и он, бежит рядом, обгоняет наперекор приказу…

Секунда и разводящий замер, рухнув на землю и накрыв голову руками, словно защищаясь от взрыва. Он стал осознавать, что болезненные видения снова накрывают его, так некстати, когда он должен быть среди своих бойцов. Плюнув на находящую панику, мужчина поднялся на ноги и продолжил свой путь, сжимая судорожными бледными руками автомат.

Мир был слишком громким, слишком ярким, не смотря на ночь и утихающие звуки выстрелов. Ему хотелось зарыться под землю, чтобы больше не ощущать давления звуков и света, и не чувствовать ту боль, что доставляла воспалившаяся после укуса нога. Бонсай прихрамывал, переходя реку и плакал, отчетливо ощущая, как вода подбирается от колен к шее, рту, желая забрать его к себе и оставить в своей бездне навсегда. Разводящий карабкался вверх по обрыву, и мягкая сырая земля казалась ему стекловатой, оставляющей в ладонях свои частички, даже не смотря на перчатки.

Бонсай брел по мостику к зданию, словно в забытье. Всё действие вокруг казалось ему слишком быстрым, мужчина едва успевал улавливать происходящее, и от такой стремительной скачки начинало подташнивать. Его выжившие бойцы, казалось, бегали и суетились, толкая мужчину, что готов был в отчаянье кричать, просить замедлиться, потому как сам не успевал ничего. Люди несли куда-то тела, потрошили вещи местных обитателей, а из коморки у входя, раня уши Бонсая, доносились женские вопли и мужской смех.

Его схватили и повели куда-то, мужчина явно знал этого белобрысого парня, но никак не мог вспомнить, как его зовут. Он хотел что-то спросить, но обнаружил, что его рот отказывается подчиняться, а по небритому подбородку потянулось что-то теплое и вязкое, практически сразу становящееся холодным. Бонсая вырвало дважды, прежде чем этот самый белобрысый боец не уложил его на что-то мягкое, и мужчина в панике попытался встать. Его зарежут, убьют, оставят тут со всеми этими телами. Разводящий закричал, из глаз брызнули слезы, тело резко содрогнулось, когда из ниоткуда появившийся на месте белобрысого, совсем седой Воробей, что-то воткнул в его напряженную руку. Он что-то сказал и исчез так же внезапно, как и появился. После этого мир стал замедляться, и наступила сладкая легкость.

Бонсай очнулся и не сразу понял, что происходит. Ему было так легко и хорошо, словно поезд, что переезжал его туда и обратно всё это время, наконец-таки уехал далеко и насовсем. Поначалу, мужчина даже боялся шевелиться, но потом раз за разом, одно движение за другим - и он утвердился в том, что, в принципе, его самочувствие стало лучше, чем когда-либо за последние дни. Ясный взгляд, ясные мысли, тихий-тихий пульс.

Встал, осмотрелся. Небольшая комнатка без окон, посередине стоит стол и пара стульев, а в углу койка, на которой он и проснулся. Потрогал ледяной рукой ткань одеяла и поморщился на мокрые ощущения, что на нём, что на подушке. На столе включил лампу и с радостью отметил, что свет не резал глаза, и подумал бы, что всё произошедшее просто дурной сон, но в свете увидел большое размазанное кровяное пятно у двери.

Если жив и здесь, значит станцию захватили, подумал Бонсай. Он осторожно открыл дверь и не постеснялся улыбнуться – его бойцы, каждый был занят своим делом: кто-то чистил оружие, кто-то прибирал для себя место, кто-то просто общался между собой. Но выйдя к ним, на разводящего нахлынул стыд. Он пропустил всё сражение, прошастал его по территории в полуобморочном состоянии в компании своих больных видений. Но никто не говорил Бонсаю на этот счет ни слова – все, кто его замечал, только справлялись о самочувствии своего командира.

Пройдя на улицу, мужчина обошел станцию вокруг, разминая затекшее тело какими-никакими телодвижениями. Было невероятно холодно, и он надеялся в движении хоть как-то согреться. На мостике подобрал автомат, который выронил при переходе и отправился к большим зданиям позади станции, предполагая, что там могут быть склады. Склады там и в самом деле были, но они оказались практически полностью пусты. Немного провизии, немного из оружия, все похожие друг на друга медицинские наборы - не такого он, конечно, ожидал от продовольственной точки. Неужели не успели отправить заказ на Большую землю? А раньше-то всё вовремя было. Странно.

С досады сплюнув, Бонсай сначала было разозлился своей не совсем полной удаче, но увидев, что бойцы, в принципе, довольны – успокоился. Базу они захватили и, если сейчас тут пусто, то в любом случае все поставки теперь контролируются, чего печалиться?

Вернулся назад в здание станции, желая найти Арийца и расспросить что да как. Всё-таки именно он его в тот кабинет отволок, на койку уложил и вколол что-то, от чего мужчина теперь чувствовал себя лучше некуда. На казарменном этаже он услышал волну громкого смеха и поспешил на звук, пребывая в настроениях, располагающих к веселью. Компания «Ренегатов» сидела на одной из коек, среди раскиданных вещей – как и везде, впрочем – и один из них с задором изображал гитариста, требуша в руках скрипку. Бонсай удивленно усмехнулся – и кому только пришло в голову тащить в Зону этот музыкальный инструмент? Слишком изящный для этих мест; слишком неуместный, на его взгляд.

- И кто тут такой артист? – Спросил он, когда подошел к компании и влился в общее веселье.

- Не знаю, начальник, не помню, мы