Вот как. Тогда зачем было брать с собой непригодные средства связи? Не брали бы вовсе, и Вермуту потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы понять, кто и зачем напал на него.

Если только кто-то осознанно хотел подставить таким образом Затонсокого разводящего. Выставлял всё напоказ.

Из доступной внутренней базы данных, наёмники увидели, что реальные зарегистрированные владельцы ПДА не только давно погибли, но и лицами на нападавших похожи совсем не были, что только закрепило в разводящем его догадки. Только кому и зачем требуется их стравливать друг с другом? Ну, ничего. Он узнает. А пока, нужно снова пытаться достучаться до Ферганца, будь он не ладен.

Беспокойство нарастало и достигло своего апогея в момент, когда наёмническую сеть заполнили некрологи, прилетающие один за другим, а ПДА Затонского разводящего отключился из сети.

Бонсай

Он был не удивлен, когда отправленные к Мертвому городу малые группы в большинстве своем не возвращались. Возвращались только те, кто успевал сбежать до того момента, когда местные наймы убьют их. Бонсай принимал всех обратно и вместе они шли дальше. Он выигрывал себе время, путал противника, заставлял ждать, в то время как сам двигался немного в другую сторону.

Его бригада хоть и была невероятно большой, оснащена была не самым лучшим образом. Выживать и нападать можно было, но зная, чем вооружены люди в Мертвом городе, Бонсай не решался наступать на них со своим снаряжением. Он решил потерпеть ещё немного, поднабрать вооружение получше и, в то же время, обрезать Вермуту пути получения снабжения с Большой земли. Никто не мешает, конечно, приобрести необходимое у торговцев, но они не всегда готовы предложить качественный товар, способный составить конкуренцию тому, что доставляли непосредственно для Синдиката.

Он шёл на Затон. Сначала многие из его подчиненных восприняли идею не самым положительным образом, но стоило только им объяснить, что к чему – мнение изменилось. Бонсай продумал всё до мелочей, запускал идти вперед своих людей, выходцев из «Ренегатов» и, когда те возвращались, понимал, что там его не ждут. Кто-то говорил, что бригада законсервировалась на станции переработки отходов и не показывала носа, лишь изредка выпуская по паре человек. Может, они кого-то ещё ждут, раз застыли в такой позиции? Тогда понять бы – откуда именно, чтобы напасть с противоположной стороны.

Когда разводящий был ещё способен ясно мыслить, он решил, как именно будет проходить нападение, что и кого первым делом придется устранить. Бонсай не знал Затонского разводящего в лицо и поэтому, хотя ему нужны были люди, принял решение на уничтожение бригады полностью. Так он уж точно не промахнется и ему не придется потом ждать, что этот человек нападет рано или поздно, пожелав вернуть и базу, и снабжение, которое там хранилось.

Но, тогда мужчина был в себе и мог мыслить рационально. Потом нашло какое-то помутнение, и он не спал всю ночь и последующий день. Бонсая периодически трясло, от жара то и дело пересыхало во рту и губы трескались до крови. Простуда, думал он в первую секунду, а в следующую уже был бесконечно уверен, что смертельно болен. Настроение менялось за считанные секунды, колеблясь между нормальным, апатичным и агрессивным, когда хотелось бросить всё к чертовой матери, перебить всех этих балбесов и пойти туда, куда он шел изначально. Укус, казалось, заживал, но меньше болеть не стал, доставляя разводящему дискомфорт при ходьбе, да и просто при функционировании.

В моменты, когда полученная от пса рана начинала вызывать тревогу, Бонсай то и дело обрабатывал её, не подпуская к себе никого, кто вызывался осмотреть её и помочь. Он не хотел больше никому довериться, переваривая внутри произошедшее с Воробьем и коря себя снова и снова за то, что вообще посмел кому-то настолько поверить. А ещё «Наёмник» называется… Может Вермут был прав, не считая его чем-то достойным и опасным? Нет, просто снова нахлынула угрюмость и не стоит воспринимать её всерьез.

Сколько бы он не мучился нашедшей простудой, Бонсай таки дошел до Затона. Он устроился неподалеку от базы местной бригады и следил, как сам, так и с помощью других. Мужчина видел и отмечал, как изредка со станции уходило по два человека в направлении периметра, кажется, и никто не возвращался. По крайней мере, он этого не видел, но надеялся, что всё так и есть. Меньше народу на базе – легче будет сражаться. Ему, конечно.

Бонсай запланировал нападение на эту же ночь, но всё пришлось отменить. Внезапно ему стало страшно. Такого животного страха мужчина не чувствовал ещё никогда, даже будучи ребенком. Он понимал, что не может этого помнить, но мозг твердил, что именно так всё и есть. Так же твердил, что кругом враги, что на подходах к их лагерю сидят «Наёмники» из Мертвого города и готов был поклясться, что слышал разговор самого Вермута. Мерх говорил что-то невнятное и смеялся, тихо, словно специально для разводящего, а тот только и мог, что сжаться за своим валуном, в надежде быть незамеченным. Но Вермут не пропадал и не становился тише, как не зажимал руками уши Бонсай, и как не зажмуривал глаза.

Укус болел, нога пульсировала, и где-то в отдалении своего сознания наёмник начинал понимать, что происходит. Сложил всё как дважды два, когда стало легче и дурное видение покинуло разум, и пришел к выводу, что укусившая его собака была больна. Один из его бойцов, с пшеничными светлыми волосами, подал ему эту идею. Ариец говорил, что в его родной деревне от укуса бешеной кошки умер один дед и вёл он себя примерно так же неадекватно. Только у него крыша поехала не так быстро, и он всё время прогонял от себя людей. Может тоже стоит так поступать?

Бонсай прогнал Арийца сразу, как только отобрал все доступные антибиотики. Речь не шла о передозировке, мужчина пил таблетки предусмотрительно, отмечая, что с каждым разом питье превращается в невыносимую пытку. Его периодически трясло на ровном месте, а горло болезненно сжималось от каждого глотка настолько, что, казалось, разводящий вот-вот задохнется.

К вечеру следующего дня, Бонсай стал терять промежутки своего существования. В один момент он был в сознании и шел в одно место, а в другой – обнаруживал себя совершенно в другом, пару раз даже