стороны региональных производителей дешевой потребительской продукции в случае “традиционной” перерабатывающей экспортной специализации, КНДР, возможно, следует сформировать структурную политику на селективной основе, выбрав в качестве лозунга столь модный ныне “зеленый рост” (что позволило бы привлечь дополнительные инвестиции), основанный не только на ресурсах и дешевизне рабочей силы, но и ее образовательном цензе, современных информационных технологиях.

Следует признать, что такого рода преобразования могут быть успешными лишь в случае финансовых вливаний, которым неоткуда взяться, кроме как из-за рубежа. На сегодня крупнейшим донором КНДР, в том числе в плане инвестиций производственного назначения, остается Китай – его экспансию называют даже “экономической колонизацией” КНДР. Вместе с тем в случае нормализации международного положения КНДР и налаживания сотрудничества с Южной Кореей именно она может выйти на лидирующие позиции как инвестор в экономику Севера и его модернизацию.

Внешний фактор реформирования и роль России

Положение КНДР в качестве “изгоя” в мировом сообществе вряд ли изменится в одночасье, тем более что США не особенно заинтересованы в снижении напряженности вокруг северокорейской ядерной программы, используемой в качестве предлога для давления на Китай и для оправдания военного присутствия США в регионе. Прогресс же в отношениях с США является решающим фактором для смягчения остроты ядерной проблемы и необходимым условием для нахождения компромисса по проблеме ОМУ (например, сворачивания ядерной деятельности с неясной перспективой полного отказа от нее в далеком будущем). В отличие от других “стран-изгоев” (например, Мьянмы), что бы КНДР теоретически ни делала в области демократизации и улучшения ситуации с правами человека, она все же не будет принята оппонентами в качестве равноправного партнера просто потому, что расчет делается на объединение Кореи, а не на сохранение КНДР в качестве независимого государства.

Значит ли это, что Пхеньяну следует и далее продолжать трепать нервы соседям, напоминать о себе великим державам провокациями и демонстрировать жесткость, являющуюся признаком слабости? Наверное, определенные демонстративные шаги КНДР по учету западных озабоченностей, прекращение провокационных акций могли бы способствовать возобновлению диалога. Он, однако, вряд ли будет легким и динамичным, так как фундаментальные цели сторон остаются диаметрально противоположными (для КНДР – получение признания и гарантий безопасности от США и даже оформление партнерских отношений, для США – купирование угроз со стороны КНДР и эвентуальная смена режима в интересах поглощения Севера своим союзником – РК). Что-то радикально новое должно произойти в мире, чтобы политическая элита США согласилась сосуществовать с таким одиозным режимом, как пхеньянский.

Однако определенные шаги по реформированию, снижение воинственной риторики, поиск компромиссов в области ядерной программы и отношений с соседями могут создать более благоприятные условия для последующей трансформации и модернизации КНДР в обстановке относительной безопасности (с учетом “ядерного сдерживателя”), а те в свою очередь – для улучшения отношений с Западом.

Углубленное изучение северокорейской политики приводит к выводу, что утверждения о том, что КНДР теперь намерена вести переговоры о сокращении и ликвидации ядерного оружия только в рамках глобального разоружения и на параллельных курсах с другими ядерными державами, не совсем точны. В кулуарах, отвечая на конкретные вопросы, северокорейские представители подчеркивают, что не ядерный потенциал России или Китая стал источником ядерной угрозы Северной Корее и ее ядерной программе. Поэтому перспективы сокращения и возможной ликвидации национальных ядерных средств Пхеньян связывает не с разоруженческими шагами всей официальной “ядерной пятерки”, а с коренным изменением “враждебной” политики Соединенных Штатов, устранением их ядерного оружия на Корейском полуострове и вокруг него, с признанием права КНДР на развитие мирной атомной энергетики и освоение космоса.

Поворотную роль в этом сыграло решение о курсе “Пёнджин”, принятое на мартовском (2013 г.) Пленуме ЦК Трудовой партии Кореи, – программе параллельного развития экономического строительства и создания ядерных сил.

Политика Пхеньяна направлена на то, чтобы убедить великие державы в необходимости приведения принятых резолюций Совета Безопасности ООН, в том числе № 2094 от марта 2013 г., в соответствие с существующими реалиями (санкции не работают), а также Договором о мирном освоении космического пространства 1967 г. При этом Пхеньян постоянно утверждает, что намерен твердо придерживаться декларированных обязательств по нераспространению ядерного оружия и его компонентов, если только международное сообщество “не загонит его окончательно в угол”, лишив иных легальных средств к существованию.

Руководствуясь этими и другими задачами, уже в июне 2013 г. Пхеньян перешел в “мирное” наступление. Он выразил готовность вернуться в различные переговорные механизмы. В отношении перспектив участия в международных усилиях по урегулированию ядерной проблемы Корейского полуострова корейские представители подчеркивают, что готовы участвовать в любых форматах переговоров (двух-, трех-, четырех-, шестисторонних), если они не будут сопровождаться выдвижением Пхеньяну предварительных условий, что объективно снижает порог для начала соответствующих дискуссий. Руководство КНДР, стремясь наладить новые отношения и с Вашингтоном, и с Пекином, и с Сеулом, и с Токио, и с Москвой, направило во многие столицы высокопоставленных эмиссаров. Образно выражаясь, оно “стучится во все двери” с различной степенью результативности. Один из адресатов данной политики – Москва.

В ближайшие несколько лет Ким Чен-ыну следовало бы стремиться к решению территориального спора с РК в Желтом море путем компромисса (возможно, на основе принципиальных итогов межкорейского саммита в октябре 2007 г.), расширению торговоинвестиционного сотрудничества, возобновлению туристических проектов, началу реализации многосторонних проектов (в том числе с участием России).

Однако необходимо иметь в виду, что южнокорейские консерваторы крайне озлоблены провалом планов по объединению Кореи в контексте ухода Ким Чен-ира (которое кое-кто считал вполне реальным); как минимум половина южнокорейского населения негативно настроена по отношению к Северу. Вместе с тем для КНДР жизненно важно найти “балансир” в целях высвобождения от китайской зависимости.

В случае более или менее последовательных попыток реформирования экономики КНДР, наверное, сможет рассчитывать на финансово-экономическое содействие со стороны международных финансовых организаций, таких как Мировой банк и учреждения его системы, Азиатский банк развития, организации системы ООН, программы помощи Европейского союза, а также со стороны Японии (в виде компенсации за колониальное прошлое при условии решения “проблемы похищенных”) и таких стран, как Канада, Австралия, Новая Зеландия[227].

России предоставляется определенная возможность с учетом этих факторов через сотрудничество с КНДР укрепить свои позиции в регионе Северо-Восточной Азии, ключевом для продвижения российских интересов в АТР. Следует смелее использовать реформаторский настрой и потенциал новых лидеров КНДР для улучшения отношений и подключения российского бизнеса к экономическим проектам. Разумеется, трудно рассчитывать, что Россия может сравниться с Китаем или Южной Кореей по объему инвестиций, однако определенные возможности имеются. Следует, например, упомянуть об урегулировании в 2012 г. вопроса задолженности КНДР путем списания 90 % с перечислением 10 % (1,1 млрд долл.) в качестве инвестиционного фонда на счета