К обеду дачники собирались на террасе. На большой, изрезанный ножами стол вываливались найденные полудрагоценные камни, и начинался страстный торг, обмен и купля-продажа.

– Братцы, полевая кухня приехала! – орал, влетая на террасу, попугай.

Слава сдвигала в сторону каменную «валюту» и подавала на стол эмалированные миски с черными пятнами на месте сколов, лепешки с горчицей и здоровый медный котел с похлебкой, которую все называли «радость солдата».

Элькин тоже обедал в Доме Славы – его мастерская была в двух минутах езды на велосипеде. Он приносил дачникам маленькие подарочки и постоянно что-то чинил в рассыпающемся теткином доме.

Китти он сделал качели, а Нине подарил фигурку жирафа, выточенную из раковины.

– Это вам на счастье, – сказал он, улыбаясь. – Ее можно подвесить на шнурок и носить на шее.

Нину смущало и трогало то, как Элькин пытался ухаживать за ней. Она знала, что однажды он вызовет ее на серьезный разговор, и заранее переживала из-за этого. Как можно отвергнуть такого хорошего человека и в очередной раз разбить ему сердце? Но что Нина могла поделать? Ее переполняли уважение и самые теплые дружеские чувства, но страсти, увы, не было и не могло быть.

После обеда – тихий час, потом снова безделье на пляже, а ближе к ночи Элькин собирал дачников во дворе у костра. Они пели под гитару, пили пьяное самодельное вино и придумывали детективные истории.

– В Доме Славы было совершено неслыханное преступление! – грозно вещал Элькин. – Кто-то похитил указатель «Путь свободен», так что отныне наша свобода под большим вопросом. Но мы выведем преступника на чистую воду! Давайте выяснять, кому это было выгодно. А ну признавайтесь в своих тайных пристрастиях!

Все покорно признавались: кто-то обожал щелкать ногтями по зубам, кто-то – разгрызать куриные косточки и высасывать из них костный мозг, кто-то – писать бездарные рассказы про любовь, чем хуже, тем лучше.

Нина сказала, что ей нравится ходить, балансируя, по поваленным бревнам.

– Ага, так и запишем! – говорил Элькин. – Наша Ниночка ищет путь к равновесию. Кажется, вы и есть главная подозреваемая: вам – как никому другому – требуется жизненный указатель.

Потом пропажу находили у собачьей будки, и под общий хохот Элькин вступал в неравный бой с Хрю, которая уже наполовину обгрызла деревянную стойку.

Элькин смастерил для Нины кресло – чтобы ей было удобнее сидеть у костра. Она накрывалась пестрым одеялом и, нежась от тепла и свежего морского воздуха, любовалась на раскинувшееся над головой звездное небо.

Стрекотали цикады, в ветвях абрикосового дерева попискивала птица, а перед глазами вставали самые яркие впечатления дня: зеленоватая линия прибоя, мелкие крабы, удиравших от человеческой тени и вода в каменных впадинах – настолько прозрачная, что на дне была видна каждая песчинка.

Напротив Нины на раскладных стульях сидели белобрысый Алешка и круглолицая Ира из Киева. Они недавно поженились и приехали в Коктебель на медовый месяц. На них было приятно смотреть: они везде ходили рука об руку и ничего не замечали вокруг, поглощенные своей любовью, – юные, белозубые и абсолютно счастливые.

«А у меня этого никогда не будет», – с грустью думала Нина.

Клим уже был в Архангельске.

Спасение экспедиции Нобиле превратилось в очередную «главную новость страны», и правительство объявило, что все сообщения о полярниках будут передаваться бесплатно. Клим и Нина беззастенчиво пользовались этим, отправляя телеграммы друг другу.

«Как успехи в поисках Нобиле? – писала Нина. – У нас все в порядке. Купаемся и загораем».

Клим отвечал в том же духе:

«Летчик Чухновский заметил нескольких человек на льдине. Продукты есть? Китти не болеет?»

В этих посланиях не было и намека на сердечную теплоту. Однажды Нина написала: «Мы по тебе соскучились – приезжай скорее!», но Клим сделал вид, что не заметил ее призыва.

1.

«Книга мертвых»

Вот уже несколько десятилетий мир занимается поисками сверхчеловека. Мы же достигли невиданных высот в промышленном производстве, а людская натура осталась прежней, и многие мечтают заняться ее улучшением.

Пока не очень понятно, кем именно должен быть сверхчеловек – коммунистом, фашистом или просто «большим белым братом», который поведет за собой отсталые народы. Ясно только одно – это должен быть герой.

Раньше люди охотились за золотом, а теперь ищут возможность совершить подвиг – например, добраться до вершины самой высокой горы или слетать на дирижабле на Северный полюс. А уж если тебе выпадает шанс не просто прокатиться надо льдами, а кого-нибудь спасти, твои акции – как сверхчеловека – поднимаются до небес. Именно поэтому все так увлеклись поиском экспедиции Нобиле.

Борьба за жизнь людей тут глубоко вторична. Ежедневно в мире гибнут тысячи и тысячи жертв голода, эпидемий, войн и промышленных катастроф, но до них никому нет дела. Ценна победа над Арктикой – как над последним неизведанным пространством на Земле, а спасение экипажа Нобиле является зримым символом этой победы.

Вайнштейн зря обольщается, думая, что мир следит именно за советским ледоколом «Красин». Терпящие бедствие превратились в приз, который должен достаться самым сверхчеловечным спасателям, так что помимо большевиков Нобиле ищут итальянцы, норвежцы, шведы, французы и прочие. Мы стали свидетелями спортивного состязания, в котором все болеют за свои команды – как в футболе.

Эта гонка особенно важна для русских коммунистов и итальянских фашистов, и ради выигрыша они готовы потратить сколько угодно денег и жизней. Наркоминдел решил отправить нас на Север именно для того, чтобы мы запечатлели момент советского триумфа.

Мы с коллегами делаем вид, что страшно рады возможности пополнить ряды полярников: сам факт пребывания на «Красине» превращает нас в героев, которых ждут деньги, слава и любовь красивых женщин. Но никто из нас не забывает, что гидроплан норвежца Амундсена, занимавшегося поиском Нобиле, сгинул в Баренцевом море, а самолет шведского летчика Лундборга перевернулся при посадке на льдину. Погода вокруг Шпицбергена – это морозы, туманы и сильные ветра, так что мы едем, как солдаты на фронт, не зная, кому из нас суждено вернуться домой.

Представив, что станется с моей дочкой, если я погибну, я решил, что Китти нельзя оставлять на Галю – иначе из нее вырастет точная копия Таты. Уж лучше отдать ее Нине – миссис Рейх, по крайней мере, не превратит ребенка в безмозглую жертву пропаганды.

Я ничего не стал объяснять Нине, а Гале соврал, что отправил Китти в летний лагерь для малышей. Уж не знаю – поверила она мне или нет.

2.