дома на километр вокруг. Данное место, днем кишащее машинами и пешеходами, ночью замирало совершенно, и сейчас, в столь позднее время, здесь было уже совсем безлюдно и пустынно. На всем протяжении проулка можно было насчитать от силы человек десять; изредка по дороге проезжало такси, шум которого в тишине ночи казался особенно сильным; обочины тоже опустели, и одиноко стоящий автомобильчик Каюмова был виден от самой пивной.

На свежем воздухе друзья разговорились и, занятые беседой, даже не сразу заметили сидевшую на скамейке недалеко от машины женщину.

Глава XV

— Здравствуй, принцесса! — весело обратился к незнакомке Легков, когда компания поравнялась со скамейкой.

— Здравствуйте, мальчики, — сказала женщина. Она постаралась ответить игриво-кокетливо, но получилось вульгарно-распущенно — женщина была изрядно пьяна.

— Отдыхаешь? — спросил Легков, останавливаясь у лавочки.

— Скучаю, — ответила незнакомка, затягиваясь дымом сигареты.

— Зачем же скучать? Нужно веселиться!..

— Юра, пойдем пока машину прогреем, — сказал Каюмов, которому новая знакомая стала вдруг неприятна, и друзья вдвоем направились к автомобилю, оставив Легкова с Рукомоевым возле скамейки.

На вид женщина казалась возраста лет тридцати пяти. Одета она была вполне прилично: в длинное до колен пальто с воротником из черной лисицы, капроновые колготки и сапоги на низком каблуке. Во внешности ее присутствовало много североевропейского: мягкие совсем русые волосы, очень светлые голубые глаза, белесая тонкая кожа. Она вполне могла бы выглядеть привлекательно, но природная красота ее была вконец испорчена многолетним пристрастием к алкоголю. Испитое лицо женщины было блеклое, без малейшего намека на румянец, и оттого имело какой-то безжизненный и болезненный иссиня-серый цвет. Под глазами у нее темнели черные круги, щеки удручающе обвисли, сформировав большие дряблые складки, спускающиеся вокруг губ до самого подбородка. Лицо ее еще не приобрело того безобразного вида, который имеют совсем конченые пьяницы, но кисти рук уже опухли: на них нельзя было различить ни костяшек, ни вен — они выглядели как вздутые округлые водянистые мешки, обтянутые покрасневшей до бордового оттенка кожей. Движения женщины были медленными, расхлябанными, губы ее расплылись в пьяненькой улыбке, а верхние веки, будто отяжелев, то и дело сползали почти до середины зрачков.

— Поехали с нами, — перемолвившись с новой знакомой несколькими фразами, сказал Легков.

— Куда?

— Да вон — к товарищу в гости.

— Даже не знаю, мальчики. Девушка… одна… в компании четырех молодых людей… — растягивая слова, медленно проговорила женщина. Ей казалось, что она ведет себя загадочно и интригующе, но в действительности ее напускная нерешительность на фоне пьяненько улыбающегося лица выглядела до смешного нелепо.

— Ну и что?

— Я же вас совсем не знаю. Может, вы маньяки какие-нибудь?

— Ты шутишь, что ли? Посмотри на нас — разве мы похожи на маньяков?

— Ну что, мы едем или как?! — высунувшись из окна машины, нетерпеливо окликнул друзей Каюмов.

— Давай, поехали. У нас там и выпивка, и закуска есть.

— Н-ну… поехали, — протянула женщина, медленно подняв руку, которую с ходу подхватил Рукомоев.

Каюмов и Юрий расположились впереди, а Легков и Рукомоев сзади, посадив новую знакомую между собой, посередине сидения.

— Как дела, мальчики? — оказавшись в машине, обратилась женщина к сидевшим спереди друзьям.

— Отлично, — с пренебрежительной ухмылкой ответил Каюмов, прибавляя громкости звучавшей в салоне музыке.

По дороге Каюмов и Юрий общались большей частью между собой, а сидевшие сзади товарищи продолжили беседу с новой знакомой. Еще на улице, как следует разглядев женщину, Легков потерял к ней всякий интерес, но он ясно видел суетливую участливость Рукомоева, который был бы несказанно счастлив даже шансу воспользоваться интимной близостью во вторую очередь, после него, и ему было бы лестно, если у друга получилось бы сегодня заняться сексом. В этом заключалось для Легкова что-то величественное, возвышающее. Внутри, на уровне подсознания он понимал совершенно отчетливо, что это он заинтересовал женщину, он организовал ее компанию, а затем пренебрег, снисходительно уступив товарищу. И все эти скрытые в глубине души мысли рождали сейчас в Легкове особенное удовольствие — удовольствие от ощущения своего несомненного превосходства.

Вернувшись в квартиру, компания расположилась в зале. Сдвинув кресла вокруг журнального столика (на который оперативно снесли с кухни выпивку и закуску), друзья перешли к крепким напиткам, и их общение вскоре приобрело самый непринужденный характер. Юрий, Каюмов и Легков теперь уже вовсе не обращали внимания на женщину, будто она являлась предметом интерьера, и только Рукомоев, стараясь по возможности не прекращать общения с друзьями, то и дело заговаривал с ней, все более распаляясь в предвкушении и с трудом сдерживая себя в ожидании момента, когда товарищи наконец пойдут спать.

Впрочем, ждать пришлось недолго. Смешав с выпитым в баре пивом новые напитки, друзья совсем расслабились и вскоре стали разбираться по комнатам. Принеся в зал несколько комплектов специально заготовленного на случай гостей постельного белья, Юрий лег в спальне, Легков, как всегда, занял кровать Саши, а Каюмов расположился на выдвижном кресле, уступив диван Рукомоеву и его подруге.

— Похоже, мы с тобой будем спать на диване, — обратился Рукомоев к женщине. — Что сидишь? Расстилай, — добавил он, взяв со стола бокал с томатным соком и устроившись на кресле.

Неуклюжими движениями женщина разложила простынь, подушки и одеяла, а когда закончила, села на край дивана и посмотрела на Рукомоева. В ее хмельном взгляде отсутствовал теперь даже намек на кокетство и интригу, которые ясно читались на улице и в машине; также не было в нем ни малейшей попытки изобразить кроткую немую просьбу оставить ее в покое — она прекрасно знала, что это было бесполезно. Глаза ее выражали какое-то тоскливое безразличие к неизбежному действию и желание только скорее покончить со всем.

— Раздевайся, — поставив бокал на пол, сказал Рукомоев и тоже стал снимать одежду.

Раздевшись, женщина забралась на диван и, подложив под себя ноги, одновременно прикрывая и поддерживая рукой грудь, села напротив молодого человека, опустив голову и потупив взгляд. С минуту смотря на обнаженное тело партнерши, Рукомоев постепенно стал понимать, что не способен с ней ничего сделать. То ли из-за того, что он был прилично пьян, то ли потому, что изрядно помятая жизнью женщина без одежды выглядела совсем прискорбно, но он не чувствовал ни малейшей реакции в себе.

— Опусти руку, — сказал он.

Женщина выполнила требование.

— Подними руку назад, — сморщившись в брезгливом отвращении, процедил Рукомоев. — И сними трусы.

Сняв последнюю остававшуюся на ней деталь туалета, женщина вернулась в прежнюю свою позу. Рукомоев продолжил смотреть на нее: он безумно хотел довершить начатое, но тело его пребывало в совершеннейшем упадке. Переместившись с кресла на диван, он несколько раз поцеловал