женщину в губы — все было безуспешно. Рукомоев отсел и снова стал глядеть на нее. Последние несколько часов только об этом моменте он думал, распаляя свое сознание в предвкушении столь давно и сильно желаемого им действия. Вся его воля сошлась сейчас в этом стремлении, и вот, когда женщина уже сидела перед ним обнаженная и оставалось лишь сделать последний шаг к вожделенному достижению, этот шаг оказался неодолимым препятствием. Рукомоев терзался сейчас в отчаянии, изо всех сил пытаясь пробудить в себе сексуальное желание и тщетно сопротивляясь становившейся с каждой секундой все очевиднее мыслью, что, как бы он ни старался, ничего не сможет сделать. Так в мучительной борьбе прошло несколько бесконечно долгих минут, а когда он окончательно принял для себя невыносимую действительность, душу его поглотила сильнейшая досада и злость. Злость, направленная на сидевшую перед ним женщину. Она была виновата во всем — кто же еще?

— Что ты сидишь? Одевай трусы, — скорчившись в отвращении, презрительно проговорил Рукомоев.

Стесняясь вставать с дивана, женщина наклонилась к полу за лежавшей на нем одеждой, а когда стала поднимать ее, то нечаянно задела стоявший тут же бокал — он упал, и томатный сок разлился по линолеуму. Женщина замерла в растерянности, а затем посмотрела на Рукомоева.

— Что смотришь? Вытирай! — властно сказал тот.

— Чем?

— Тряпкой.

— Где тряпка?

— В ванной… Что ты делаешь?! — грозно проговорил Рукомоев, увидев, что женщина принялась было надевать нижнее белье. — Иди быстрей за тряпкой и вытирай здесь все!!!

Оставаясь совершенно обнаженной, женщина покорно поспешила в ванную, а как только она вышла из зала, с кресла тут же поднялся Каюмов.

— Когда она все уберет, выключи уже, на-н-наконец, свет, — раздраженно бросил он Рукомоеву и, не дожидаясь ответа, направился курить на балкон в одних плавках и тапочках, не желая даже проходить в коридор за курткой, чтобы случайно не столкнуться там с женщиной.

Вернувшись с тряпкой, женщина опустилась на карачки и стала ползать по полу, подтирая разлитый сок. Закончив, она хотела было подняться, но ее остановил повелительный голос Рукомоева:

— А это кто будет убирать? — ткнул он пальцем в незамеченное ею пятно и, в сладостно-надменной усмешке выставив наружу свои безобразные коронки, снова стал наблюдать за корячившейся на полу обнаженной женщиной, по ходу дела еще несколько раз принудив ее вернуться к оставленным от тряпки разводам.

Часть четвертая

Глава I

Полина Завязина родилась и все детство провела в небольшом таежном поселке на самом краю N-ской области, в то время представлявшем собой довольно крепкий населенный пункт, основными жителями которого являлись работающие на местном руднике шахтеры и их семьи. Мать Полины была продавцом в местном магазине, отец же трудился в забое. Он умер вскоре после рождения дочери, так что она вовсе его не помнила; а когда мужа не стало, супруга, и прежде любившая крепко выпить, перешла к самому безудержному пьянству, организовав в доме настоящий вертеп. Желающие поразвлечься мужчины собирались у нее целыми компаниями, гуляя ночи напролет. Для Полины это не предвещало ничего хорошего, но, на счастье, маленькая дочь только мешала матери в ее бесконечных разгулах, и та вскоре отдала ее на воспитание бабушке.

Живя у бабушки, на другой стороне поселка, Полина почти не виделась с матерью. Исправно получая причитающиеся на ребенка детские пособия, та не только никак не помогала дочери, но и вообще не интересовалась ею, поначалу появляясь лишь в дни ее рождения, а вскоре и вовсе перестав навещать. Да и сама девочка, с ранних лет воспитывающаяся исключительно бабушкой, не испытывала ни малейшего желания общаться с вечно пьяной матерью, пользующейся в поселке самой гнусной репутацией, и даже стыдилась ее в кругу подруг и одноклассниц.

В учебе Полина не блистала, но брала старанием и потому особенных проблем в школе не испытывала. По окончании же девяти классов у нее появился выбор: остаться еще на два года в поселке и получить полное среднее образование или поехать в N-ск и попытаться поступить там в какое-нибудь средне-специальное учебное заведение. К тому моменту страна уже скатывалась в разруху, особенно отразившуюся на жизни маленького шахтерского поселка: на руднике начались сокращения работников, в магазинах возник дефицит не только вещей, но и продуктов питания. Все это укрепляло Полину в желании уехать учиться в N-ск, и единственным сдерживающим фактором для нее являлась любовь к бабушке, которая осталась бы в таком случае совсем одна. Но старушка, видя, что люди начали уезжать, а поселок стремительно пустеть, вопреки своим чувствам не стала привязывать внучку и поддержала ее в намерении вместе с несколькими одноклассницами отправиться продолжать учебу в N-ск.

Приехав в областной центр, Полина сама поступила в педагогический колледж и заселилась в общежитие. Впервые в жизни оказавшись за пределами родного поселка, в большом городе, девушка испытала невероятный душевный подъем, с надеждой и энтузиазмом начав смотреть в будущее. Прилежно посещая занятия, она с успехом сдала зачеты и экзамены и по окончании первого курса отправилась на летние каникулы к бабушке.

Только выйдя из автобуса и увидев родной поселок, обескураженная произошедшими за год изменениями Полина вместо волнительных ностальгических воспоминаний ощутила лишь тоску и разочарование. Шахту уже полгода как закрыли, и все, кто еще способен был хоть что-то делать, разъехались. Многие дома стояли заброшенные, улицы вымерли, если же навстречу попадался прохожий, то это был либо совсем дряхлый пенсионер, либо напившийся до еще более беспомощного состояния местный житель. Не так давно вполне благовидный поселок теперь представлял самое унылое зрелище.

Дом бабушки Полина нашла наглухо заколоченным, а узнав от соседей, что та несколько месяцев назад скончалась, пошла навестить ее на местное кладбище. Весь день до самого вечера сидела она, плача, у могилы, поглощенная горькими мыслями о старушке, о себе, об их совместной жизни, о том, что она потеряла единственного близкого человека.

Постепенно стемнело, и Полина вернулась в поселок. Сердце ей мучительно щемило, и, не зная, куда деться от чудовищной душевной боли, в отчаянии она отправилась к матери. Окна в ее доме горели светом, а у крыльца в темноте мигали красные угольки сигарет и в несколько голосов раздавался громкий хмельной мужской хохот. Проведя ночь у бабушкиных соседей, кое-как дождавшись утра, Полина на первом же автобусе уехала из поселка, чтобы никогда больше в него не вернуться.

Все лето в N-ске Полине было тяжело и одиноко — смерть бабушки не давала ей покоя. Но с сентября снова началась учеба, встречи