Дудону наконец удается спихнуть с себя внушительную тушу Энгельберта, так и оставшегося неподвижным. Выстрел, который наводчик получил прямо в спину, оказался для него роковым. Дудон с трудом поднимается, торопливо проверяет, не сломал ли себе чего, спускается за оружием, подбирает его и снова карабкается наверх, еще более решительно, чем когда-либо. Чтобы добраться до гребня, ему хватает нескольких шагов.

Он вскакивает на скалу, целится в двух солдат 34-го, которые поливают огнем его друзей, сами оставаясь вдали от схватки. Поскольку на тренировках его учили, что лучший способ поразить что бы то ни было из автоматического оружия – это выпустить очередь в землю, а потом поднимать огонь к мишени, он наводит ствол на камни в нескольких метрах от людей. Но на этот раз, когда разряд Т-фарад касается земли, вместо обычного снопа синих частиц, характерного для тренировочной стрельбы, ударяют сверкающие шары бело-голубой энергии. Гремит серия взрывов. Воздушная волна сметает десяток людей вокруг, и в почве с грохотом разбитых камней и искореженного металла образуется провал.

Все искусственные декорации рушатся от удара, обнажая сложную арматуру из металлических балок, гидравлических цилиндров, электрических кабелей и несущих опор. Обломки декораций с адским громыханием летят сквозь эту многоуровневую конструкцию, приземляясь десятками метров ниже. Потрясенный Дудон застывает, окаменев от удивления, что спровоцировал подобную катастрофу. И только когда порыв ветра рассеивает дым, вызванный происшествием, становятся видны трагические последствия: если одного из солдат, в которых целился Дудон, далеко отбросило взрывной волной, то другого, наоборот, втянула воздушная тяга обрушения, и сейчас он цеплялся за кабель, повиснув над пустотой.

В контрольном центре купола воцаряется ужас. Несколько офицеров разражаются криками, а офицер-разработчик устремляется к обзорному окну. Годфруа вскакивает и рычит:

– Ради Христа, что происходит?

Офицер смотрит на него в полной оторопи и лепечет:

– Сеньор, я не знаю. Возможно, кто-то из солдат случайно перевел оружие в режим боевой стрельбы.

Годфруа не скрывает удивления:

– Разве такое возможно?

По всему шару заходятся пронзительные сигналы тревоги, вынуждая их кричать, чтобы перекрыть какофонию.

– Как сказать… я не знаю… – Офицер жалко трясет головой. – Это крайне маловероятно, но полагаю, что в хаосе боя всякое может случиться.

Танкред держит лейтенанта Ван Низана на мушке своей винтовки Т-фарад. В этот момент лицо противника приобретает хорошо знакомое ему выражение – смесь удивления и завороженности, вызванное и неожиданностью того, что он оказался в чьей-то полной власти, и странным гипнотическим воздействием направленного на него ствола. Но Танкред совершенно не собирается давать ему шанс выйти из секундного оцепенения, и его палец уже напрягается на гашетке, готовый выстрелить.

Внезапно позади него раздается дикий грохот, и волна горячего воздуха едва не валит его с ног. Он поворачивается вправо и сквозь дождь каменных осколков видит, что в настиле декорации образовался многометровый провал. Большинство солдат просто попадали на землю, но одному не так повезло: потеряв равновесие, он летит в пустоту и только in extremis умудряется ухватиться за электрический кабель.

Не раздумывая Танкред бросает оружие, спрыгивает со скалы и устремляется к провалу. Ван Низан, которому со дна его щели не видно случившейся катастрофы, не понимает, чем вызваны странные действия его врага. В любом случае он об этом и не задумывается. Самое главное, он жив и не должен дать Танкреду Тарентскому второго шанса взять над ним верх. Он выпрямляется, наводит оружие на противника и стреляет. Но все происходит слишком быстро, чтобы как следует прицелиться, и разряд попадает Танкреду в ногу.

Огненная звезда вдруг вспыхивает в левой ноге Танкреда. Он кричит, когда электрический импульс ввинчивается в его нервы, имитируя боль от раны, и тяжело падает. Но тут же встает и снова бежит, стараясь не обращать внимания на мучительную резь в бедре. Он знает, что это всего лишь иллюзия, что его мускулы и сухожилия не разорвутся, несмотря на то что нервная система вопит об обратном.

Всего несколько метров отделяют его от провала. Чтобы выиграть время, он прыгает на каменистый склон и скользит по нему горизонтально. Скорость он набирает, но десятки камней раздирают ему спину. Углеродно-семтаковые пластины тренировочной брони принимают на себя бо́льшую часть ударов, но немалая их доля все же отдается в позвоночнике. Все вокруг застывают при виде его безумного маневра.

Кажется, будто провал надвигается с огромной скоростью и грозит поглотить его в конце пути. Вместо того чтобы затормозить у края разлома, он протягивает руку и хватается за одну из балок, чуть не промахивается, но успевает вцепиться в нее и рискованно подтягивается, что позволяет ему усесться верхом на металлическую перекладину. Тут же упирается ногами в поперечный брус, чтобы иметь твердую опору, наклоняется и протягивает руку висящему над пустотой человеку.

Тот, раненный в бок, с залитым потом лицом, весь сжался от усилия удержаться на кабеле одной рукой.

– Если хочешь жить, солдат, возьмись за мою руку! – на одном дыхании бросает ему Танкред.

Парень, почти обессилев, с трудом поднимает раненую руку и умудряется вложить свою ладонь в руку Танкреда. Глуби́ны конструкции декораций кажутся бездонными, словно трехмерная сеть из металлических брусьев, кое-где освещенная дежурными неоновыми лампами. Это зрелище вызывает у Танкреда головокружение, и ему приходится сделать над собой усилие, чтобы сконцентрироваться на задаче.

– Ты отпустишь кабель и начнешь падать. Я качну тебя и постараюсь перебросить на край провала. Понял?

Тот в знак согласия прикрывает глаза; Танкред боится, как бы парень не отпустил его руку. Он в последний раз поворачивается к краю, прикидывая расстояние, потом сосредоточивается на раненом, по-прежнему висящем на кабеле. Делает глубокий вдох, прочнее усаживается на балке и кивает солдату, показывая, что готов. Тот кивает в ответ.

– Давай!

Вопя от страха, солдат выпускает кабель и рушится в пустоту. Танкред готов и выдерживает рывок. Его мускулы напрягаются до предела, пока он одной рукой держит тело. Масса раненого заставляет его описать дугу, проходящую под нормандцем. С искаженным от усилия лицом Танкред пытается придать ему еще большую скорость. Подброшенный в воздух солдат, испустив болезненный стон, приземляется прямо на нависающей над ними закраине.

Вся сцена занимает несколько мгновений. Большинство солдат прекратили бой, когда взрыв потряс гору, но, ошеломленные, никак не реагировали. Однако едва их товарищ оказывается в безопасности, некоторые спохватываются и подбегают: одни – чтобы заняться раненым, другие – чтобы помочь выбраться Танкреду. Когда он появляется на гребне, со всех сторон стихийно раздаются приветственные крики и радостный свист.

Внезапно мучительная боль, продолжающая раздирать сим-раненую ногу Танкреда и заставляющая его хромать, исчезает как по волшебству. Дождь прекращается, ветер стихает, температура поднимается, свет становится ярче, а мертвые встают. Мощный звук рога, означающий окончание учений, раздается под куполом, и эхо разносит его по искусственным долинам.