Все это оказалось погребено под волной «плохой прессы», которая поднялась после новости об уходе Дио. Sabbath в следующие годы приветствовал и провожал множество вокалистов, но ни один из них не тронул сердца фанатов так, как Дио. Конечно, старые записи с Оззи вызывали и вызывают заслуженное чувство ностальгии, но вот для поколения фанатов рока, выросших в восьмидесятые, существовал лишь один величайший вокалист Sabbath, лишь один «настоящий» хеви-металлический певец, – Ронни Джеймс Дио.

Разница была в том, что группа семидесятых уже была практически мертва в музыкальном плане, когда прогнали Оззи. Последующий уход Билла Уорда тоже стерпели, потому что новый состав во главе с Дио тогда шел на взлет. Найти нового хорошего барабанщика можно всегда, и им это удалось. Но вот уход Ронни убил эту версию Sabbath в самом расцвете сил. С точки зрения фаната, лишь воссоединение с Оззи могло заживить такую тяжелую рану. А это было невозможно – карьера самого Оззи тоже взлетела, словно ракета. Тони Айомми и Гизер Батлер, может быть, и считали, что спасли Black Sabbath от рейдерского захвата со стороны Дио, когда выгнали певца, они вполне могли сказать, что иного выбора у них не оставалось, но теперь они оказались в куда более опасной ситуации. Их считали не хранителями очага Sabbath, а просто самозванцами, которые отчаянно стегают умершую лошадь. И вонь от этой лошади следовала за ними несколько десятилетий, куда бы они ни пошли.

Ронни Джеймс Дио практически моментально «встал на ноги». Позже он говорил, что «был одновременно полон оптимизма и расстроен из-за того, что произошло. Я не был доволен тем, как все закончилось, но гордился тем, чего удалось добиться… Я дал Sabbath не меньше, чем Sabbath дали мне, а может быть, и больше».

На следующий день после разговора с Гизером Ронни позвал Винни на ужин в «Рэйнбоу», сказал, что собирает свою группу, и спросил, хочет ли Винни в ней играть; молодой барабанщик чуть руку себе не откусил.

– Я сказал: «Да. Да-да-да! Давай!» Я был просто молодым парнем, но Ронни был таким замечательным человеком и отличным лидером, он был знаменит, и в работе с Ронни было столько всего положительного. Я смотрел на него как на брата, понимаешь? Я любил и Тони с Гизером. Они попросили меня остаться, но тогда мне пришлось бы уехать в Англию и много времени проводить там. Это другая атмосфера, другое настроение. Было куда легче просто уйти с Ронни и начать что-нибудь новенькое.

Ну а если решение оказалось бы неверным? «Неважно. Я был еще молод».

Через несколько недель Ронни укомплектовал состав новой группы – названной просто Dio, чтобы на этот раз никто не сомневался, кто главный. Он пригласил бывшего товарища по Rainbow, известного шотландского весельчака Джимми Бэйна на бас-гитару и 20-летнего вундеркинда-гитариста из Северной Ирландии по имени Вивиан Кэмпбелл. (Очередное странное хитросплетение судьбы: Ронни перед этим отказал молодому гитаристу из Лос-Анджелеса по имени Джейк И. Ли, который позже присоединился к группе Оззи, сменив там Рэнди Роадса. А основной кандидат на роль басиста, еще один товарищ по Rainbow Боб Дэйсли, сам отказал ему, потому что Оззи позвал его обратно.)

Первый альбом Dio, Holy Diver, вышедший в начале жаркого лета 1983 года, считается одним из трех классических альбомов всех времен с участием певца. Но если первые два – Rainbow Rising и Heaven And Hell – создали Ронни репутацию самого крутого «оживителя карьер» в рок-музыке, то Holy Diver доказал, что он и сам по себе фронтмен высочайшего уровня. В тот год, когда и Rainbow (выпустившие последний альбом, отвратительный Bent Out Of Shape), и Sabbath, которые не могли найти достойного нового певца, казалось, были на последнем издыхании, Holy Diver презрительно смотрел на них с очень большой высоты. К концу года альбом стал платиновым, а группа Dio выступала хедлайнерами на аренах и зарабатывала миллионы.

– Это было потрясающе, – говорит сейчас Венди Дио. – После всего, что нам пришлось пережить, всех трудностей и испытаний, когда у нас не было денег, не было вообще ничего, вдруг произошло все это. Фантастика! Это не «мы же говорили», потому что я даже не думала, что все получится так. Скорее, «вот, мы вам показали!» Для Ронни все было просто замечательно. Невероятно.

Этим достижением Ронни гордился всю свою карьеру.

– Я чувствую, словно у меня началась новая жизнь, – говорил он мне. – Только на этот раз я сам контролирую свою судьбу. После Rainbow и Black Sabbath я, пожалуй, заслужил это право.

А вот Black Sabbath – точнее, тому, что от них осталось, – фортуна больше не улыбалась. Уволив двух певцов и потеряв двух барабанщиков за два с небольшим года, Black Sabbath оказалась под неиллюзорной угрозой окончательной гибели. (Хотя Тони Айомми оставался непреклонным в своей подкрепленной кокаином вере, что они поступили правильно, избавившись от Дио.) Собственно, Гизер уже заводил разговоры о том, что следующему проекту двух оставшихся основателей стоит дать новое название. Джефф Николлс, конечно, тоже остался в группе, но, пусть Джефф и был полезен, он оставался всего лишь сессионным музыкантом на зарплате. Никто, за исключением все редевшего окружения группы, даже не знал, как он выглядит. И только фанаты, с лупой разглядывавшие обложки пластинок, знали, как его зовут. Впрочем, хуже всего было то, что после ухода Ронни внезапно обнаружилось, что у группы больше не осталось эффективного механизма принятия решений. Они нуждались не только в новом певце и барабанщике: им нужны были новое имя, новый менеджер и новое понимание того, что они вообще собираются делать.

Им нужен был кто-то сильный, кто сможет подобрать эстафету и побежать с ней дальше. Новый лидер, который не побоится показать им, куда идти, как туда добраться и как не бояться, потому что он все исправит, просто предоставь это ему. И они его нашли однажды утром в детройтском аэропорту: Тони Айомми случайно натолкнулся на Дона Ардена.

Почти двадцать лет спустя Дон вспоминал свое чувство «ну я же говорил», когда Тони рассказал ему, как группа развалилась после того, как Дон оставил их работать с Дио. А теперь Тони пришел к нему с протянутой рукой каяться в грехах и умолять о помощи, и это тоже очень грело душу старого разбойника. Впрочем, с финансовой точки зрения его это не особо интересовало. Две причины убедили его снова попробовать восстановить Black Sabbath. Первая – в Sabbath по-прежнему были Тони и Гизер, «творческая часть исходного состава, так что определенные надежды были». Вторая – не менее важная, но личного характера. 4 июля 1982 года на гавайском острове Мауи Шэрон вышла замуж за Оззи. Дон утверждает, что менеджерский контракт с Оззи стал для Шэрон свадебным подарком от него, но когда после этого она попыталась увести Оззи с лейбла Дона, Jet и подписать контракт напрямую с его дистрибьюторами CBS, он был настолько разъярен, что «между нами началась война, которая продлилась много лет». Так что в 1983-м Дон решил, что заключение контракта с Black Sabbath – идеальный шанс выступить против дочери напрямую и показать, кто в семье до сих пор сильнее всех.

Ссора отца и дочери достигла катастрофических масштабов, когда у Дона начался роман (он продлился всю оставшуюся жизнь) с привлекательной, намного более молодой Мередит Гудвин. С точки зрения Дона, у его немолодой жены Паддлс, жившей в Англии, с этим не было никаких проблем. Они не развелись, и Дон продолжал обеспечивать ее; она по-прежнему жила в роскошном доме, который они купили вместе много лет назад. Но вот Шэрон возненавидела Мередит сразу же, настаивал он, посчитав ее появление в голливудском доме Арденов в лучшем случае оскорблением матери, а в худшем – хорошо просчитанным ходом циничной охотницы за деньгами. Дон, однако, ничего не знал о тревогах дочери. Он был «совершенно одержим» Гудвин. И это стало еще более сильным ударом по Шэрон. Она всегда была папиной дочкой, и теперь, подражая его же знаменитому норову, объявила вендетту. Всего за год она превратилась из тур-менеджера Оззи в его жену, а затем и приняла у отца все менеджерские обязанности. Дон сначала отреагировал на это нормально, но когда Шэрон дала ясно понять, что собирается забрать еще и контракт Оззи с отцовского лейбла Jet и подписать его на CBS, заработав миллионы долларов на волне поразительного успеха первых двух мультиплатиновых сольных альбомов, началась битва, которая рикошетом ударила и по Black Sabbath.