Вплоть до развала СССР «Спартак» курировали профсоюзы. Надо отдать должное председателю Московского городского совета Александру Ивановичу Петлину – ни он, ни председатель Всеобщей конфедерации профсоюзов СССР Владимир Щербаков не вмешивались в мою работу. У них была одна задача – помогать команде существовать. Раньше было как: составил смету – на зарплату, сборы, перелеты, гостиницы, еду, питье, – и профсоюзы выделяли тебе деньги.

Первым президентом «Спартака» был Юрий Шляпин. Замечательный мужик, в прошлом ватерполист, заслуженный мастер спорта. Двумя руками и ногами был за мое назначение на пост старшего тренера. Но, несмотря на это, я готов констатировать: в клубе он был не на своем месте. По сути, исполнял роль парадного генерала. И когда в клуб перестали поступать профсоюзные деньги, он уже стал не нужен. «Спартаку» необходимо было зарабатывать – и это была как раз задача президента. Надо было искать спонсоров, договариваться о выгодных для клуба переходах игроков. А Шляпин этого делать не умел.

Я согласился стать президентом, потому что понимал: другого пути нет. Иначе бы мы не сохранили «Спартак». И игроки все видели, поэтому высказались за уход Шляпина. Он и сам все понимал и не протестовал.

Работа на посту президента «Спартака» по-своему была для меня в тягость. Это отнимало время, нервы. Но так решил Николай Петрович. Наверное, он не хотел назначать человека со стороны. Но такого человека, возможно, и не было. Да и мое имя, что скрывать, иногда помогало решать какие-то серьезные вопросы.

Из воспоминаний Инны Ивановой, работницы ДСО «Спартак», помощницы гендиректора «Спартака» Ларисы Нечаевой:

– Помню, мы как-то дней 50 прорабатывали договор с банком. То их что-то не устраивает, то нас. Не идет процесс. А договор нужен обеим сторонам. И тут мы позвали Олега Ивановича. «Ну пойдем, может, ты съездишь с нами?» Он говорит: давайте. Приезжаем в банк на переговоры. И что вы думаете? В разговоре с президентом банка – кстати, болельщиком «Торпедо» – Романцев все решил за 20 минут. И вышел с подписанным договором. Они просто пообщались.

А как он нашел подход к руководителю «Уренгойгазпрома» Риму Сулейманову? Тоже загадка. Но у «Спартака» появился замечательный спонсор.

По идее, Старостин на первых порах как был главным в «Спартаке», так и остался. Мое назначение было чисто формальным. Сам я не хотел быть президентом. На деле я был начальником, но я всегда прислушивался к его словам.

Что касается акционирования клуба – акций как таковых выпущено не было. Все было зафиксировано только на бумаге.

После развала Союза времена наступили страшнейшие. Когда финансирование со стороны профсоюзов прекратилось, Николай Петрович стал задаваться вопросом: как мы выживем?

«Динамо» и ЦСКА по традиции продолжали финансироваться своими ведомствами, ЗИЛ давал деньги «Торпедо», «Локомотив» питался от железной дороги – у них ничего не изменилось. А мы в 1991 году оказались перед альтернативой – либо закончить свое существование, либо выживать, бороться.

В начале 1990-х я даже ходил на прием к только что избранному мэру Юрию Лужкову, искал поддержки. Поговорили с Лужковым, но дальше этого дело не пошло. И больше к нему я не лез.

Еще я отдал бы должное футболистам «Спартака». Они понимали, что получают ощутимо меньше, чем игроки некоторых других клубов. Но на меня не давили. Мы старались, если есть такая возможность, и зарплаты увеличивать до более или менее достойных, и премиальные повышать. Но если этих возможностей не было, жестких претензий никто не высказывал.

Зарплаты у нас в тот момент были одними из самых низких в лиге. В «Спартак» люди шли, потому что здесь им было интересно. И в этом смысле мне повезло. Я все время старался разнообразить тренировочный процесс, чтобы футболистам хотелось идти на работу, хотелось играть за «Спартак».

Из воспоминаний Виктора Онопко:

– Зарплаты в «Спартаке», когда я туда только пришел, колебались в районе 200–300 долларов. При этом мы могли заработать приличные премиальные во время зимних предсезонных турниров. Они нас по-хорошему кормили. Поэтому мы очень серьезно бились за победы в них. Премиальные получали в валюте – немецких марках и голландских гульденах.

И зарплату, и премиальные нам выдавал Николай Петрович Старостин. Он приезжал с ведомостью, мы расписывались и получали деньги.

Романцев в денежные вопросы не лез. Для него было главное, чтобы команда играла, ребята выполняли установку, ну и чтобы всем вовремя выплачивалась зарплата. Но за это можно было не волноваться – в начале 1990-х эти вопросы прекрасно закрывал Старостин.

Однажды Романцев одолжил мне денег на кухню – мне не хватало. Тогда случилась девальвация рубля, и мне нужно было в районе 17 тысяч рублей. Я попросил Романцева: «Иваныч, отдам через месяц, с зарплаты». До сих пор помню, как он в спартаковском манеже давал мне пачки денег.

Первые контракты мы подписали примерно через полтора года после того, как я перешел в «Спартак». Суммы возросли прилично. Игроки основного состава стали получать от 8 до 10 тысяч долларов. Я получал 10. Кажется, платить их стали уже в долларах, хотя до этого выплачивали в рублях.

Собрание, когда футболисты потребовали смены президента «Спартака» – со Шляпина на Романцева, – прошло на базе в Тарасовке. Собрались все – не только футболисты, но и работники клуба – водители, поварихи. Мы все считались акционерами клуба и имели право голоса в подобных ситуациях. Вся команда проголосовала за Романцева. Никакого скандала не было. Шляпин все понимал и со своей должностью расстался спокойно и цивилизованно. Он был скромным, добрым и порядочным человеком. К нам, футболистам, относился хорошо. Но Шляпин не имел отношения к бизнесу, не мог зарабатывать для клуба, не мог договариваться. А в то время в «Спартак» должны были зайти люди, которые готовы были дать деньги «под Романцева». Перед собранием с нами проводились беседы, нам все объяснили. Кстати, именно тогда контракты футболистов существенно выросли.

* * *

Помню один свой разговор с тогда еще молодым Титовым. Он пообщался с игроками ЦСКА, и те сказали ему, сколько они получают. Егор рассказал об этом мне. «Ты хочешь в ЦСКА? – спросил я. – Иди». «Ни за что! – ответил Егор. – Мне здесь ужасно интересно. И я не уверен, что там будет так же».

Из воспоминаний Егора Титова:

– Максимальная зарплата в «Спартаке» 1990-х была 10 тысяч долларов. Дальше шла градация – кто-то получал 5 тысяч, кто-то 3, вчерашние дублеры еще меньше – тысячу. Но мы радовались уже тому, что нам платили долларами, а не рублями. То, что у тебя в руках были зеленые бумажки, уже было счастьем. Ну а главная радость была в том, что мы в «Спартаке». Это перекрывало все.