— И что с дядькой твоим случилось? — заинтересовался Игорь.

— Если бы ты лучше копал, не только бы про меня нашел, — усмехнулся я. — Дядька жив, но с тех пор у него крыша поехала. Он всю жизнь в клинике провел. С матрешками играть любит. Иногда проблески разума бывают: ему задай задачку детективную — он ее как орешек расщёлкнет, Шерлок Холмс отдыхает.

— А почему  их звали одинаково? — все не те вопросы задавал парень.

Я вздохнул и, пока в приложении такси вызывал — Димку не хотелось дергать лишний раз — ответил:

— Дед у меня приколист был, поехал регистрировать пацанов, когда родились, и двух Семенов привез. Смеялся, что не надо два имени выкрикивать ни когда домой с улицы зовешь, ни за стол, ни в школу будить. Гаркнул «Семка!» — и оба отзываются, типа двое из ларца одинаковы с лица.

— А-а… — протянул Игорь и замолчал.

Так бы и стояли молча, но из подъезда Батон вышел с Дятлом и тоже замялся сначала. Я глаза закатил:

— Да что вы сегодня сиськи мнете? Что еще?!

— Мы извиниться хотели, — заговорил за двоих Борька-булочник. — Я тоже помочь хочу, правда, не знаю чем, — развел руками.

— Я щас зареву, прям день сопливого раскаяния, — по-доброму ухмыльнулся и вздохнул. — И что, есть идеи, как твой суперпаркур помочь может? — Парень только плечами пожал. — Вот и я о том же. Но все равно спасибо. Ладно, парни… Боря, — протянул ему руку, он пожал ее крепко, а я повернулся к последнему: — Филипп… — назвал умельца настоящим именем, которое для меня было привычным, потому что я знал его с самого начала, а вот сам пацан от него отвык — это было видно по его реакции. Он вслушался в то, как оно прозвучало, и клянусь — повторил про себя, его губы это выдали, и глаза загорелись радостью. — Но ты все равно дятел. Надо же было себе такую фамилию выбрать! — заржал я и пошел к подъезжавшему такси.

Когда дверцу открыл, меня окликнул Игорь:

— Так а зачем ты про непримиримых-то рассказал?

Ну наконец-то!

— Вас трое, догадайтесь.

Хакер завис на пару секунд, и я тоже, глядя на недоумевающих Борьку и Фила. Игорь что-то прикидывал, а я терпеливо ждал.

— Наверное… я понял… — неуверенно выдал он, и я сел с машину.

Ну вот. Мы — команда.

Если мое слово хоть что-то весит, так и будет.

— …Док, ну и что мне с этим придурком делать?

Только в кабинете Юрьича я мог позволить себе быть собой и поныть о тяжелой судьбине. Правда, ни разу не ныл.

— Понимаете, Виталий Семёнович, я почему просил вас ко мне почаще заезжать… эта девушка — Марина — не ваш триггер, а его — Егора. Не собирался я так рано, но раз такое дело… покажу вам запись сеанса с вашим доппельге́нгером…

— О нет! Два часа не могу терять! Нет, нет, нет! — замотал я головой, выставив ладони перед собой. — В двух словах — как мне его заткнуть на пару-тройку дней, а? Чтоб гарантированно?

— Ну что вы как маленький, молодой человек?! — всплеснул руками док и схватил мою медкарту. Но тут же с хлопком бросил ее на стол и встал. — Вы ведете себя… как дитя! С вами просто невозможно работать!

— Вадим Юрьич, золотой вы мой человек! Да я к вам на сутки лягу, и делайте что хотите, хоть опыты ставьте, но не сейчас! Очень прошу — просто усыпите его в моей башке, что ли, крысиного яду ему насыпьте, только чтобы он мне свидание с Мариной не испортил! Ну, хотите, я на колени встану? А?

Я и ответа не ждал, рухнул на колени, попер на дока галопом, молитвенно сложив руки и протирая штанами пол.

Док выскочил из-за стола и ринулся от меня с другой стороны. Я чесал за ним бодро и бил поклоны, умоляя сделать хоть что-нибудь, лишь бы этот чертов двойник при виде Маришки не вышиб меня из тела — мне и нескольких часов хватило, как жив остался еще?!

— Виталий Семёнович! — взревел психиатр. — Я сейчас вызову санитаров!

— И оставите девушку без сладкого? Вы не сможете так поступить с ней! — паясничал я.

От того, что я собирался сказать пигалице, меня плющило и таращило как зайца по весне. И этот дурной адреналин просто из ушей лился, а я загонял дока по кабинету, пока он не упал на диван, тяжело дыша. Я подполз к нему, окончательно прощаясь со штанами, и сложил брови домиком, а потом ткнулся лбом в худые колени этого святого человека.

— До-о-ок…

— Если б я не был совершенно уверен, что вы, Виталий Семёнович, психически адекватны, я бы вас точно в палату для буйных запер, — вздохнул он. — Вы как будто не понимаете, что любое вмешательство в деятельность мозга — это всегда риск! Вы мне предлагаете заблокировать часть вас самого! Последствия могут быть плачевными!

— Вы ювелир, док, я вам верю. Режьте, — я вылупил глаза, давая понять, что готов к глубокому гипнозу.

— Да вернитесь же вы за стол, о господи! — вскочил Юрьич и просеменил столу. Я послушно оказался на стуле напротив, сам ища взглядом его волшебную штучку, при взгляде на которую я уже, по-моему,  рефлекторно впадал в транс…

* * *

Третья лента началась с того, что меня с нее выдернул Павел Владимирович:

— Марина, мне срочно нужна ваша помощь. Необходимо прямо сейчас зайти в директум, я скинул туда вам все необходимое, чтобы  сделать бронь лучшего свободного номера в Президент Плаза для моего коллеги из Канады. Пожалуйста, сообщите мне, как только все уладите, — профессор уже повернулся, чтобы уйти, а я схватилась за ручку двери аудитории, но препод вдруг остановился и как-то странно улыбнулся: — Я рад, что вы сбросили балласт.

И он больше, не задерживаясь, быстрым шагом направился прочь. Я только глазами похлопала, не понимая, о чем речь? Хотя догадка все же мелькнула: ведь это перед его лекцией случилась вся эта утренняя история с Антошкой. Наверное, балласт — это он. И именно о нем проф предупреждал меня, когда говорил, что «он не тот, кто вам нужен» и что-то про ошибку молодости.

Хотя эта ошибка едва не случилась. Если бы не Павел тогда, в клубе, моя глупость стоила бы мне девственности. И если бы только этого… Я бы уже больше не смогла смотреть на Виталю как прежде. Я бы просто больше не посмела. Ведь не шлюха я какая-то спать с одним, а встречаться с другим.

Меня даже как ошпарило от понимания, как близка я была к… ошибке молодости.

— Марин, — услышала до мурашек по сердцу глубокий голос с интимной хрипотцой. А в следующий миг меня прижало к стене сильное жаркое тело, под волосами мгновенно выступила испарина, а внизу живота закрутилась центрифуга, выжимавшая меня в собственные трусы. Я только рот открыла, еще не зная, что сказать, как его тут же заполнил наглый язык, пошло облизавший мой. — Марин… — в самую душу просочился едва слышный шёпот, — нам надо поговорить. Сейчас.

Я замотала головой — сейчас у меня Президент Плаза, какие разговоры? Но стоило встретить открытый взгляд Грома, мне захотелось только одного.