также что, скорее всего, он принадлежит к высшему офицерскому составу.

— Но почему? — удивился Ватсон.

— Скажите мне, мой милый друг, находясь на службе в Афганистане, вы часто позволяли себе выпить?

— Ну… — стыдливо замялся доктор. — При моей должности и наличии спирта… практически каждый день.

— И конечно, по чуть-чуть, — улыбнулся Холмс.

— Разумеется! Кто бы доверил залечить даже банальную царапину пьяному врачу?

— Вот именно, низшие офицерские чины пьют по чуть-чуть и каждый день, но высший офицерский состав не может позволить себе такой роскоши. Ибо они должны служить примером для остальных. В британской армии, начиная с майора и выше, принято напиваться не больше раза в неделю.

— Но, разумеется, не по чуть-чуть, — с заметной обидой добавил доктор.

— В хлам, — с улыбкой подтвердил Холмс. — Именно так вчера и набрался наш стрелок, почему и допустил промах.

— Браво, Холмс, — привычно захлопал в ладоши Ватсон, виновато покосившись в нашу сторону. Типа не осуждайте, что делать, приходится, он же такой эгоцентрик.

— Что ж, пожалуй, тогда мы позовем полисмена и обследуем это пустующее обиталище таинственного стрелка. И кстати, Ватсон, не забудьте свой армейский револьвер, но положите его, пожалуйста, в левый карман пиджака.

Ватсон так покраснел, что я не удержалась и спросила:

— А почему? В этом тоже есть какой-то дедуктивный смысл?

— Нет, милая леди, все куда прозаичней, — сухо рассмеялся Холмс. — Как вам, наверно, известно, наш друг доктор долгое время служил в Афганистане, где и приобрел нервную привычку выхватывать оружие при первых признаках опасности. А будучи человеком легковозбудимым, тем более после рюмочки бренди, он дважды случайно стрелял в меня, просто сунув руку в карман. Дорогой Ватсон, сколько пиджаков вы поменяли из-за этого?

— Два выстрела — два пиджака, — недоумевающе протянул доктор.

— Три, — безжалостно добил великий сыщик. — Не далее как позавчера вы пришли вот в этом новом пиджаке в шотландскую клетку, хотя за день хвастались мне покупкой нового темно-синего, держу пари, вы прострелили его где-то в клубе.

— От вас ничего не скроешь, Холмс. — Ватсон беспомощно развел руками. — Я действительно случайно нажал на курок, но никто не пострадал, кроме незнакомого китайца-кули, принесшего в клуб ящик старого виски.

— А не было ли у этого китайца какой-нибудь татуировки на руке?

— Как вы догадались, Холмс?!

— И это была буква «М», похожая на четыре скрещенные шпаги?

Глаза Ватсона так вытаращились, что он обрел сходство с глубоководной рыбой.

— Ничего сверхъестественного, друг мой. — Великий сыщик обнял его за плечи. — Я спросил о татуировке лишь потому, что в свое время написал целый труд на тему традиционной татуировки Китая среди грузчиков, разнорабочих и эмигрантов Лондона. Впрочем, вряд ли вы его читали, ибо он представляет исключительно научный интерес. Но вы невольно бросили взгляд на монограмму «VR» на стене нашей комнаты, что навело меня на мысль о скрещенных линиях…

Мы с Алексом тут же уставились на те самые знаменитые буквы «VR», описанные Конан Дойлом, которые его литературный герой изобразил посредством целенаправленного расстрела стены в самых патриотических целях.

— Но там же «VR»! Почему вы спросили про «М»?!

— Честно говоря, сам не знаю. Вроде бы где-то видел, но не припомню где.

— Это монограмма профессора Мориарти, — с важным видом фыркнул кот, протягивая лапу к неброской книжке по высшей математике.

Холмс раскрыл книгу и показал нам — на титульном листе красовалась буква «М» из четырех скрещенных шпаг.

— Снимаю перед вами шляпу, мистер кот, — улыбнулся он.

— Зовите меня Профессор, — без улыбки откликнулся агент 013.

— Простите, что вмешиваюсь в вашу содержательнейшую беседу, господа мужчины, — не выдержала я. — Но не пора ли нам пора?

Все опомнились, построжели, три раза извинились передо мной, потом еще друг перед другом и наконец церемонно, по-английски, то есть не сказав: «До свидания, миссис Хадсон», вышли из квартиры на Бейкер-стрит.

Великий сыщик достал из кармана полицейский свисток, раздалась пронзительная трель, и через минуту к нам подбежал стоявший на углу констебль. Долговязый, рыжий, с лицом исполненным служебного рвения.

— Да, джентльмены?

— Нам нужна помощь, друг мой, — вежливо начал Холмс. — Вы не знаете, живет ли кто-либо вон в том доме напротив?

— Нет, джентльмены.

— Нет — это «не живет» или «нет, не знаю»?

— Да-а, джентльмены… — Похоже, сразу два вопроса были слишком сложны для мозгов стандартного английского бобби, и он решил дать задний ход. — Нет, джентльмены!

— А вы не могли бы проводить нас туда?

— Да, джентльмены!

— Конечно, мне бы надо заручиться разрешением инспектора Лестрейда, но не думаю, что там, в доме, мы найдем что-то очень уж интересное, — шепотом пояснил нам Холмс, направляясь за констеблем.

Мы кивнули, но в душе каждого засела тревога, что сейчас Холмс узнает, кто на самом деле поселился в этом доме, хоть по тем же следам в холле и на лестнице. Знаменитый детектив вполне мог заподозрить нас в сговоре с преступником. Судите сами — мы приходим, заявляем о том, что его хотят убить, и тут же в него стреляют из дома, где мы в данный момент, собственно, и живем. Жуть! Я бы сама себе не поверила на его месте. А еще лучше сдала нас скопом в полицию, вместе с говорящим котом.

По просьбе Холмса командор выломал плечом дверь, мы с котом, разумеется, молчали. Не могли же мы сказать, что у нас есть ключ.

— Вы заметили, как легко вы взломали эту дверь? — так, чтобы все слышали, прошептал Холмс. — Держу пари, ее взламывали уже не раз…

— Темновато, — пробормотал Ватсон, когда мы зашли в холл.

— У меня есть фонарь, — предложил командор, протягивая ему фонарик. Даже рискуя разоблачением (Холмс мог тут же увидеть наши следы), он не мог не помочь великому сыщику. К тому